– Тогда перестань бороться, мать твою, – рычит он. – Замри.

Я застываю и подозрительно щурюсь, когда Доминик начинает ухмыляться, а в его глазах появляется гордость.

– Ты проделала долгий путь.

– Это что, комплимент?

Он прижимается ко мне так, что между нами не остается ни одного свободного миллиметра. Я отклоняюсь назад, моя голова лежит на крыше машины. Его губы так близко, и я стараюсь победить притяжение, но воспоминания о той ночи существенно облегчают задачу.

– Какого хрена с тобой творится?

– Ты. – Дом высовывает язык и проводит им по моей нижней губе. Дыхание перехватывает, когда он вжимается в меня членом. – Ты – вот что творится со мной и теперь… – Он качает головой. – Ты не можешь встать между нами.

– О, но я уже вставала между вами, – огрызаюсь я. – Дважды.

– Да перестань ты, черт возьми! – гаркает он. – Я пытаюсь объяснить.

– Очередной загадочный вздор, и с меня хватит. Можешь поговорить со мной, когда будешь готов сообщить что-нибудь стоящее. Но даже тогда я не стану тебя слушать. С меня довольно. Отвали!

Доминик хватает меня за голову и прижимается своим ртом к моему, и я борюсь, борюсь с его поцелуем. Открываю рот, чтобы возразить, и Дом просовывает в него свой язык. В груди загорается искра, когда он углубляет поцелуй до такой степени, что я думаю только о ночи на капоте его машины, о дне на озере или о любом другом дне до встречи с ним. Я дергаю его за волосы, бью по груди и шее, пока он клеймит меня своими губами и жаркими движениями языка. Гнев сменяется полным опустошением, Дом выталкивает из меня все чувства, которые я пытаюсь преодолеть. Он отодвигается и нежно целует меня в губы.

– Мне жаль. Вот единственное стоящее объяснение, которое я могу тебе сейчас дать.

– Почему? – задыхаясь, выкрикиваю я. – Почему?

– Мы пытались донести свою позицию и с треском провалились.

– Ты все уничтожил. – Я не выдерживаю, и по щеке течет одинокая слезинка. – Я никогда не взгляну на тебя, как раньше.

Доминик наблюдает за слезой, скатывающейся по щеке.

– Пока я должен тебя отпустить. – Он морщится, и впервые с той ночи, которую мы провели наедине, я вижу его эмоции. – Но ужасно не хочу.

Он снова наклоняется и, прижавшись поцелуем к моему лбу, отпускает.

В груди резко начинает ныть, и этого хватает, чтобы я пришла в себя.

– Отвали от меня нахрен.