Ченс ожидал какого-то шутливого продолжения, но друг явно не шутил.

– Погляди-ка вон там. – Гибби подхватил скальпель, зажал его в кулаке, как кинжал, но тут же положил на место, когда заметил инструмент покрупнее. – Есть что?

Ченс один за другим открывал шкафчики.

– Есть щелочь, к примеру.

– Посмотри вон в том большом сундуке.

– Это морозилка.

– Все равно посмотри.

Крышка морозильной камеры поднялась вверх.

– Гм, Гибби…

– Да?

– Не. Серьезно.

Лицо Ченса должно было и само по себе оказаться достаточным предостережением. Но не оказалось. Гибби подошел ближе и заглянул внутрь.

– О господи!

– Это чья-то нога.

Гибби прикрыл глаза, но увиденное осталось висеть перед мысленным вздором. Полиэтилен, изморозь, эти штуки под ними…

– Ни хрена себе! – не унимался Ченс. – А это, по-моему, чья-то голова.

– Закрой, пожалуйста.

Ченс выполнил эту просьбу.

Позади них в замке заскрежетал ключ.

На миг время остановилось, а потом Гибби метнулся к двери. Она распахнулась, открыв, как в раме, того самого коротышку – все с тем же револьвером в руке, – и в другой ситуации этот момент мог бы показаться едва ли не комическим: его лицо, когда он увидел, что вот-вот произойдет. Поскольку Гибби был парнем крупным и быстрым, и замедляться не собирался. Выставив плечо вперед, он врезался ему прямо в грудь – сто девяносто фунтов[66] обозленного, перепуганного до смерти восемнадцатилетнего человеческого существа с очень сильным желанием жить. Коротышка отлетел обратно за дверь, а потом они одним клубком завалились на пол – Гибби оказался сверху, изо всех сил стараясь ткнуть скальпелем куда-нибудь, где это произвело бы желаемый эффект. Но на это ему не хватило ни везения, ни времени. Револьвер оглушительно выпалил – наверное, в землю. Гибби перекатился вправо, и мир взорвался опять – насыщенное частичками пороха пламя полыхнуло в каких-то десяти дюймах от его лица.