Андрей пожал плечами.

– А что говорить? То мусора что-то шьют, то Жорик.

Его голос звучал неубедительно. И мимика не соответствовала. Это было видно невооруженным глазом.

– По-моему, Корень всегда в несознанке – натура такая, – сказал Зван.

Алмаз скомандовал Жгучему:

– Кентов его сюда, быстро! Только по-тихому.

Жгучий и Волдырь повыскакивали из-за стола и скрылись за дверью.

Алмаз выпил, хрустнул соленым огурцом, с интересом посмотрел на Андрея, будто видел его впервые.

– Корень, сколько взяли?

Андрей молчал. Он понял, что запираться бессмысленно. Признание все равно вышибут. Он чувствовал, что ломается. Но почему-то не испытывал по этому поводу недовольства собой.

– Сейчас привезут кентов, вместе с ними исповедается, – сказал Зван. – А пока, господа бродяги, откушаем окрошки. Девоньки! – Он призывно хлопнул в ладоши.

В дверях показалась Любаша и еще две телки, помладше. В их руках были подносы с окрошкой.

Генку и Мишку привезли минут через сорок. Они стояли перед блатными бледные, растерянные. Андрей поднялся со стула и встал рядом с ними.

Алмаз подошел к ребятам вплотную, посмотрел каждому в глаза. Он знал, что его взгляд подавляет. И это действительно было так.

– На вас вины нет, – тихо сказал Алмаз. – Вы не знали, что берете не свое. Лично к вам ничего не имею. Сейчас поедете и привезете. Отчитаетесь за каждую золотую вещь. Ваша доля – десять процентов. Это по справедливости. И для вас же лучше. Будете сбывать – как пить дать спалитесь. А теперь давайте как на духу: откуда узнали, что плита дырявая?

Голос Алмаза звучал гипнотически. Сопротивляться этой магии не было сил.

– Потолок простукали, – сказал Андрей.

– Алмаз, я скажу пару слов? – спросил один из блатных.

Звали его Сысоич. Это был уже старик, беззубый, сморщенный, но очень авторитетный.

– Выскажись, Сысоич, – разрешил Алмаз.