– Дакота, что за ужасы ты говоришь!
– Я и так знаю, что испортила тебе жизнь!
– Дакота, хватит без конца есть себя поедом, ты должна двигаться вперед, ты должна поправиться.
– Ты что, не понимаешь? Я никогда не смогу поправить то, что сделала, папа! Ненавижу этот город, все ненавижу, ненавижу жить!
Она не смогла сдержать слезы и скрылась в туалете, чтобы никто не видел, как она плачет. Вышла оттуда не скоро, минут через двадцать, и попросила отца отвезти ее обратно в “Палас”.
Джерри не заметил, что в каждой из двух спален их люкса был мини-бар. Дакота, стараясь не шуметь, открыла дверцу, взяла стакан и достала из холодильничка крошечную бутылку водки. Отпила несколько глотков. Потом порылась в бельевом ящике и вынула оттуда ампулу кетамина. Лейла говорила, что такая упаковка практичнее, чем порошок, и прятать ее легче.
Дакота отломила кончик ампулы, вылила содержимое в стакан, размешала пальцем и залпом проглотила.
Через несколько минут она почувствовала, как ее охватывает умиротворение. Она стала легче. Счастливее. Она вытянулась на кровати и стала смотреть, как побелка на потолке начинает медленно идти трещинками и под ней проступает чудесная фреска: она узнала дом в Орфеа, и ей захотелось по нему побродить.
* * *
За завтраком в летнем домике, который снимали Райсы, царило радостное оживление.
– “Акупунктура”, – произнес Джерри с хитрым видом.
Девятилетняя Дакота задрала нос, состроив озорную мордочку; на лице матери, не сводившей с нее глаз, расцвела восхищенная улыбка. Потом девочка решительно схватила ложку, плававшую в миске с молоком, и, зачерпнув, стала доставать из него хлопья в форме букв, медленно проговаривая:
– А-к-у-п-у-н-к-т-у-р-а.
Одновременно она выкладывала соответствующую буковку на тарелку рядом. Потом, довольная, оглядела результат.
– Браво, дорогая! – восхитился отец.
Мать со смехом захлопала в ладоши: