Хлое, вообще-то, не нравится алкоголь. Но она заставляет себя принять солидную дозу мартини и джина. Методично продолжает, приканчивает бутылку «Сен-Жозефа», открытую на аперитив, и добавляет к этому коктейлю одну из своих пилюль от сердца, а также три таблетки успокоительного.
Она разглядывает семейные фото, останавливается на лице Лизы, которая, кажется, ее осуждает.
Свечи впустую догорают на столе. Тогда Хлоя хватает скатерть и сдергивает ее с диким криком ярости и последовавшим за ним оглушительным грохотом. Фарфор и хрусталь разбиваются. С той же легкостью, что и ее сердце.
Все такое хрупкое.
Она падает на диван, ждет избавления. Забыться, забыть. Хоть на одну ночь.
Разведать глубины бездн, если уж не можешь покорить высоты.
В правой руке «вальтер», снова заряженный под завязку.
В груди концерт ударных. И рыдания, которые ее душат.
* * *
Бертран ложится на диван, включает телевизор.
Может, он переборщил. В шахматную партию вкралась небольшая ошибка в расчетах.
Ему следовало оставить ей надежду, хоть крошечную. Чтобы она ползала перед ним, снова и снова. Но он не теряет веры, убеждает себя, что в игре будет еще один раунд. Что она не в полном дауне.
Улыбаясь, рассматривает потолок.
Мальчишкой он любил обрывать крылья у бабочек. Любил потом смотреть на них, прикованных к земле, бьющихся в медленной агонии.
Став мужчиной, он начал обрывать крылья у ангелов.
* * *
Гомес не очень понимает, что он здесь делает. Зачем он пришел. Он чувствовал себя потерянным, поехал наудачу. Если только удача имеет к этому хоть какое-то отношение…
Когда он ее замечает, то едва не поворачивает обратно. Но уже слишком поздно: Валентина идет к машине. Тогда Гомес вылезает, спрашивая себя, что же ей сказать.