На мгновение все замолкают. Мать Скарлетт снова вздыхает.

— Все ясно. Это надо же натворить такое! Кто знает, что вы двое были здесь? — спрашивает она Таллулу.

Таллула пытается привести свои мысли в порядок.

— Э-э-э… никто. Моя мать знает, что я нахожусь в чьем-то доме, но я не сказала ей, в чьем.

— А как насчет твоих друзей, Скарлетт?

— Они все знали, потому что мы все вместе были в пабе. И Лиам, и Лекси, потому что они были здесь. И Мими. И, может быть, еще какие-то люди.

— Понятно, значит, в конце концов, когда этот парень не вернется домой, люди поймут, что здесь что-то не так.

Таллула кивает и думает о своей матери, о своем ребенке, о своей постели. Все, что ей нужно, это ее ребенок, ее мать и ее кровать.

— Во сколько твоя мать ждала тебя домой? — спрашивает мать Скарлетт Таллулу.

— Я не знаю, правда. Мы не обговаривали точное время.

— Хорошо, значит, у нас есть хотя бы несколько часов, чтобы что-то придумать.

— Разве мы не вызовем полицию? — спрашивает Таллула.

— Что? Нет. Это же убийство. Скарлетт окажется за решеткой. Ты, наверное, тоже. И ты никогда не увидишь, как вырастет твой ребенок. Нет, это катастрофа, настоящая гребаная катастрофа. — Она стоит руки в боки и обводит взглядом комнату. — Итак, — говорит она. — Мими. Что нам делать с Мими? Где она?

— Я же сказала тебе. Я не знаю. Она вошла в дом, чтобы зарядить свой телефон.

— Иди и найди ее, — говорит она дочери, так и не оборачиваясь. Она идет к раковине, наливает себе стакан воды и запивает две обезболивающие таблетки. — Уф. Моя голова.

Скарлетт кивает и исчезает. На минуту здесь остаются лишь Таллула, мать Скарлетт и собака.

— Что ж, со Скарлетт никогда не соскучишься, это точно, — говорит ее мать. — О господи. Одно за другим, одно за другим. С момента ее рождения. После своенравного Рекса я так обрадовалась, когда узнала, что у меня будет девочка. Я думала, что меня ждут спокойные дни, что мы будем заниматься рукоделием и придумывать друг дружке прически. Но нет, Скарлетт была даже хуже Рекса… ей вечно хотелось быть на улице, она вечно куда-то бежала, не слушалась, огрызалась. Боже мой, а ее язык! — Она кладет изящную руку на скулу, потирает лоб. — Не ребенок, а сущий кошмар. А потом подростковые годы. О боже. Мальчики… кстати, она потеряла девственность, когда ей было тринадцать. Тринадцать! Она была помешана на мальчиках. Потом появились девочки. Потом снова мальчики. Потом еще больше девочек. Ее вечно исключали, то из одной школы, то из другой. Она вечно вляпывалась то в одну, то в другую историю. Ей было наплевать, вот в чем беда. Я и сама, будучи подростком, нарушала правила, но я всегда думала о последствиях. В отличие от Скарлетт. И что прикажете делать с таким ребенком?