Сторонники крайней духовной замкнутости часто цитируют прекрасные строки, в которых Шекспир воспевает Англию как нечто отдельное от всего остального мира, «заморского» для нее:

Но я в самом деле думаю, что тот, кто написал эти строки, приветствовал бы победителя при Лепанто почти с таким же воодушевлением, с которым он должен был приветствовать шотландского кальвиниста, некогда испугавшегося нарисованного дирка[111].

Что касается Марии, то, думаю, с ней не возникло бы никаких трудностей. Мария являлась совершенно законной наследницей престола Англии, что гораздо больше, чем можно сказать о Елизавете. Общая мода на лояльность к законному монарху, которая чрезвычайно сильна в Англии, тоже оказалась бы Марии гораздо более к лицу, чем Елизавете, – просто потому, что первая из них была куда более популярным и доступным человеком. Она, которая так часто (возможно, слишком часто) умела пробудить к себе любовь даже посреди жгучей ненависти, наверняка сделалась бы достаточно любима в счастливой обители любви, опирающейся на трон, а дворец ее не уступал бы блистательным чертогам Рене Прованского[112]. Я не вижу никаких проблем с ее популярностью, но и ее муж, будь он коронован или останься консортом, мог бы рассчитывать по меньшей мере на такую же популярность, как лучшие из других королей-супругов. Бессмысленно говорить, что он стал бы более популярен, чем Вильгельм Оранский, потому что невозможно быть менее популярным. Но англичане умеют быть вежливы с иностранцами, даже с иностранными супругами их королев. Теннисон, поэт-лауреат, был поражен тем, до какой степени принц Альберт соответствует роли идеального рыцаря Круглого стола. Бену Джонсону[113], поэту-лауреату совсем иной эры, не пришлось бы столь сильно натягивать тетиву своей вежливости, чтобы сравнить дона Хуана с рыцарем из преданий о короле Артуре. По крайней мере, никто не мог сказать, что он был «паркетным» рыцарем.

Но, что гораздо важнее, Британия могла вспомнить артуровские времена в другом, куда более практическом смысле: как время защиты традиций римской культуры и христианской морали от язычников и варваров с дальнего края Земли. Если бы эта цель встала во весь рост – как вы думаете, многие ли сохранят желание спорить, должен правильный кальвинист быть супралапсарианцем или супрапарианцем?[114] И сколь многих будет занимать вопрос, вправе ли пуританский солдат отбить нос у каменной статуи святого в Солсберийском соборе, если речь пойдет о том, имеет ли право дервиш из пустыни плясать среди обломков «Моисея» Микеланджело? Все нормальные христиане, если бы им довелось осознать опасность, выступили бы в защиту христианского мира. И Англия получила бы славу в той битве, как было прежде, когда корабль с багряными парусами вез английских «леопардов» на штурм Акры.