Вероника услышала, как скрипнули петли калитки, услышала шаги и позвякиванье ключей на поясе с кобурой. Она недавно звонила Маттиасу. Не просила его приехать, вообще ни о чем не просила. И все же он приехал.
Брат встал рядом, положил руку ей на плечо. Вероника, не глядя, протянула ему письма. Он взял их, сжал ее пальцы, но ничего не сказал.
Снова звякнул «ветерок», на этот раз громче. Печальный металлический звук, пролившийся на розарий.
– Он все время был здесь, – прошептала Вероника. – А мы его не нашли.
– Ты нашла, – тихо ответил Маттиас. – Ты нашла его, Вера.
Она взглянула вверх, встретилась с братом глазами. В его взгляде не было злости, не было упрека. Только печаль. И любовь.
Вероника прикрыла его руку своей, сжала. Где-то в отдаленной части сада залаяла лисица. Жалобный, одинокий лай, похожий на плач.
Эпилог
Эпилог
Малин осторожно провела одежной щеткой по погонам мундира Монсона. Раза три поправила ему темный галстук и наконец осталась довольна.
– Вот теперь – хорошо!
Монсон сунул фуражку под левую руку и принялся изучать себя в зеркале, висящем в спальне. Форма проветривалась на улице всю ночь, и все же запах затхлости так до конца и не исчез. Брюки были широковаты в поясе, и Монсону, к его удовольствию, пришлось надеть ремень. В общем и целом он выглядел неплохо, значительно лучше, чем ожидал.
– Ты точно не хочешь, чтобы я тоже пошла? – спросила Малин.
– Точно. У тебя и так дел невпроворот.
– Но ты так давно там не был. К тому же похороны…
Монсон поцеловал жену в щеку.
– Спасибо за заботу, но я справлюсь. И не забудь – у меня будет компания. Они вот-вот появятся.
В ту же минуту коготки Беллы зацарапали паркет и послышался звонкий лай, всегда предшествовавший звонку. Монсон сделал глубокий вдох и в последний раз проверил в зеркале свое отражение.