Но Номан не умер, а стал инвалидом с особыми потребностями. Пролечившись в нескольких больницах и институтах, он остался в приюте Вёйен. Под грифом совершенно секретно Кафу назначили опекуном собственного сына. Так они позаботились о том, чтобы в реестре населения не осталось никакой связи между сыном и матерью.

— В первое время мне очень помогала мама, но она была больна уже тогда, когда я вернулась домой. Я думаю… она не смогла пережить тот шок. Год спустя ее не стало. Отец так и не смог смириться с ситуацией. Как и мой брат. Им было за меня стыдно. Сейчас мы не общаемся. Отец почти полностью перебрался обратно в Пакистан. Остались только мы с Номаном.

Кафа сделала глубокий вдох и потерла глаза ладонями. — Все эти годы я ухаживала за пустой могилой. Но она не совсем пуста. Каждый раз, когда туда прихожу, я думаю, что здесь я попыталась похоронить свою вину. За то, что произвела Номана на свет. За то, что позволила подвергнуть его такой опасности. За ту жизнь, которую я у него отняла, когда привезла на ту ферму. Иногда я бываю крайне жестока к себе самой.

— Кафа, — сказал Фредрик. — Ты же знала, через что я прошел с Фрикком… почему ты ничего мне не рассказала?

Ее взгляд помрачнел.

— Потому что я не могла, — злобно ответила она. — Отец Номана — опасный человек. Очень опасный. Узнай он, что Номан жив… он сделает все, чтобы забрать его у меня.

Шли годы, и Кафа ничего не слышала о Надире Ша. Она уже успокоилась на этой мысли, но потом наступила арабская весна, когда террористическая организация ИГИЛ залила кровью халифат, и поползли слухи об одном из самых беспощадных ее лидеров. О человеке, порвавшем с Талибаном, порвавшем с Аль-Каидой и возглавившем самую опасную террористическую сеть. Одноглазый врач.

— Отец Номана — одноглазый врач? Лидер террористов?

Фредрик посмотрел на коллегу, выпучив глаза.

— Когда я посмотрела видео Бенедикте, я поняла, что я всего лишь маленькая деталь пазла во всем этом. Видимо, «Организация» следила за Надиром в годы после взрыва. Оружие, контрабандой привезенное Надиру… было найдено в 2010-м. Через пять лет после нашего с Нома-ном возвращения в Норвегию. — Кафа тяжело вздохнула. — Не понимаю, какая выгода «Организации» кормить такого как он террориста оружием. Но видимо, у Надира все это время были свои планы. Он презирал Талибан, за то что разочаровался в своих идеалах, а нас — за наше безбожие. Наверное он мечтал о чем-то большем, чем вести войну из пещеры в пострадавшей от войны стране. Он мечтал о халифате.

Теперь Фредрик понял, что, должно быть, почувствовала Кафа, увидев то видео Бенедикте. Речь шла о них с сыном.