— После первого допроса мне поручили быть контактом Надира. Было нельзя, чтобы Талибан что-то заподозрил, и я могла свободно перемещаться по городу. Мы встречались в кафе и на рынках, или по проверенным адресам. В safehouses, которые контролировали американцы. Надир всегда предоставлял точную информацию, и мне приказали сделать все возможное, чтобы держать его «тепленьким». В то время это был наш важнейший двойной агент в Кабуле. Он отказывался говорить только об одном. Раскрывать место, где укрывался его комендант.

Сделав длинную паузу, Кафа продолжила.

— Ты должен понять… я была молода. Мне было едва за двадцать, и опыта в решении таких задач у меня не было. Я была солдатом, а не шпионом. Надир красиво говорил, симпатичный и с чувством юмора. Иногда я обращала внимание на его религиозность, она сильно отличалась от моей, но всей глубины я тогда не увидела. Я бы и не поняла, ведь он меня обворожил. Надир казался мне… хорошим человеком. И я до смерти боялась сделать что-то, что могло испортить операцию. Чтобы меня обвинили в том, что он ушел в подполье или предал нас. От моей работы зависела жизнь множества людей. Я позволила ему поверить, что мы могли бы жить вместе, в Норвегии. Я позволила отношениям перейти на физический уровень. Я забеременела.

Они свернули с шоссе, и пока Кафа подыскивала слова, Фредрик смотрел на заброшенный гравийный карьер, который они проезжали. Хищное нападение на природу, оставившее после себя уродство. Вдоль лесной дороги дневной свет стал приглушенным. Елки отбрасывали тени на лицо Кафы.

— Я была просто в отчаянии, когда поняла, что все зашло слишком далеко, и рассказала о случившемся своему начальнику. Сказала, что хочу сделать аборт. — Она прокашлялась. — За мной по пятам ходил тот разведчик. Надиру сообщили о моей беременности и пообещали, что когда родится ребенок, Надиру позволят уехать из Афганистана. Для разведки это был всего лишь еще один рычаг давления.

— Та самая операция, о которой говорила Бенедикте, — тихо проговорил Фредрик. — Женщина с ребенком, которых тайно отправили за границу. Это была ты с твоим сыном.

В груди появилась тяжесть. Кафа все знала. Всю дорогу она обо всем знала.

Когда живот стал заметен, Кафу увезли из страны и поместили в квартиру в дипломатическом анклаве в пакистанском Исламабаде. В местной больнице 8 апреля 2005 года она родила мальчика, которого должны были звать Номан Мохаммед Ша.

— Номан Мохаммед Ша, — повторил Фредрик. — Ребенок, похороненный рядом с твоей матерью.

Они уже были в глубине долины, и Кафа остановилась у главного корпуса предприятия. Она не выключила двигатель, чтобы в машине было тепло, снаружи ветер раздувал полицейскую ленту ограждения, оставленную криминалистами. Несколько собак убежали в лес.