– Кэти, – тихо сказала я, и она сильно вздрогнула.

– Почему они не начинают?

– Еще рано.

Она засунула руки под фартук, искоса поглядывая на то, что происходит в передней части зала. Ее взгляд упал на Джорджа Каллахэна, сидящего за столом прокурора в шести футах от нас.

– На вид он добрый, – заметила она.

– Он не должен быть добрым. Его задача состоит в том, чтобы убедить присяжных во всем плохом, что он собирается о тебе рассказать. – Я замялась, но потом решила, что Кэти лучше все знать наперед. – Тебе тяжело будет это услышать, Кэти.

– Почему?

Я прищурила глаза:

– Почему это будет тяжело?

– Нет, почему он будет врать про меня? Почему присяжные поверят ему, а не мне?

Я думала о правилах судебной экспертизы, о том, как отличить мотив от выдуманной истории, о психометрических профилях, составленных на присяжных, – обо всех индивидуальных и групповых особенностях, непонятных для Кэти. Как объяснить амишской девушке, что в суде часто выигрывает тот, у кого история лучше?

– Так работает правовая система в англоязычном мире, – сказала я. – Это часть игры.

– Игра, – медленно повторила Кэти. – Вроде футбола! – Она улыбнулась мне, припоминая прежний разговор. – Игра, где выигрывают и проигрывают, но тебе за это платят.

Меня снова замутило.

– Угу, – сказала я. – Точно.

– Всем встать, председательствует достопочтенная Филомена Ледбеттер!

Когда из боковой двери в зал суда энергично вошла судья, я встала и потянула за собой Кэти. Судья в развевающихся одеждах поднялась по ступеням.

– Можете сесть. – Она обшарила глазами галерею, остановившись взглядом на плотной группе представителей прессы в задних рядах. – Прежде чем мы начнем, я напоминаю прессе, что в данном зале суда запрещается пользоваться фотоаппаратами и видеокамерами. Если я замечу хотя бы одно нарушение, то отправлю вас в вестибюль на все оставшееся время. – Она остановила свой взгляд на Кэти, молча разглядывая ее, а обратилась к окружному прокурору: – Если сторона обвинения готова, можете начинать.