Хёнсу старался выдавать максимально шокирующие описания. Наблюдая за выражением лица Ёнчжэ, Хёнсу понемногу сдвигался в сторону спинки стула. Верёвка, которой к стулу были привязаны его ноги, впилась в плоть, словно пила. А боль от ран кромсала его тело, словно рассвирепевший зверь.

«Я тогда думал, что девочка сразу умерла. Было очень страшно. Сначала – от осознания, что я убил человека. Затем от того, что я должен за это заплатить, и от мысли о том, что́ придётся из-за этого потерять. Лишённый тогда прав за вождение в пьяном виде, я опять, выпив, сел за руль. Пока я шёл к ребёнку, выйдя из машины, я начал бояться за своего сына, жену, работу и квартиру, которую мы с трудом купили…»

Хёнсу вспомнил тот момент шестилетней давности, когда он своим телом защищал в игре «дом», – это был именно тот момент, когда он ждал игрока, который ногой подал мяч в его сторону. Сейчас расстояние между ним и Ёнчжэ было всего два метра с хвостиком. А голова Хёнсу находилась намного выше, чем голова Ёнчжэ.

«Я решил выбросить тело в озеро и протянул руку к ребёнку…»

Запёкшаяся кровь прилипла к его ресницам. Из-за этого перед глазами мерцало красное пятно. Хёнсу изо всех сил моргал, в надежде, что кусочек запёкшейся крови отпадёт. Ведь плохо, если не видишь цели. Шанс у него будет только один. Именно в тот момент, когда Ёнчжэ начнёт сильно волноваться.

«Вдруг девочка открыла глаза. Она смотрела на меня глазами, полными страха, и прошептала…»

Ёнчжэ опустил руку, на которую опирался подбородком, и положил её на подлокотник. Хёнсу с трудом стряхнул затвердевшую кровь. Поле зрения стало намного лучше, он мог даже прочитать, что было написано в глазах Ёнчжэ. Они спрашивали: «Что же сказала девочка?»

«Но эти слова были обращены не ко мне, она произнесла их, думая, что я – это ты».

Хёнсу плотно прижал тыльную сторону левой руки к углу стола. А сам придвинулся к спинке стула.

«Я никогда в жизни не слышал такого страшного слова».

Ёнчжэ опустил ногу и положил руки на подлокотники.

«В течение двух недель я слышал это слово несколько сотен раз. Когда спал, слышал во сне, когда бодрствовал, слышал в видении».

«А что она сказала? – спросил наконец Ёнчжэ, а Хёнсу перестал говорить. Стояла тишина. – Я же спрашиваю. Что она сказала?»

«А ты как думаешь?»

У Ёнчжэ задёргались глаза. Казалось, что его чёрные глаза сейчас выскочат из орбит. Хёнсу бормотал про себя: иди сюда, сукин сын.

«Что?»

Ёнчжэ приподнялся, опершись руками о кресло, и приблизил своё лицо к Хёнсу. Момент наступил.

Хёнсу изо всех сил оттолкнулся и покатился на стуле в сторону Ёнчжэ. Колёсики стула не разворачивались и не меняли направление, а прямо понесли стул в сторону Ёнчжэ. Он поднял руку для защиты, как боксёр, но опоздал. Хёнсу лбом ударил Ёнчжэ между глаз. Лоб Хёнсу был округлый, а центральная его часть немного выступала вперед, он был очень крепким, как камень. Благодаря этому лбу, а также силе ускорения и весу Хёнсу его противник упал прямо вместе с креслом назад, даже рта не успев открыть. Хёнсу поднял связанные лодыжки и с силой пнул упавшее кресло. От кресла Хёнсу отбросило назад. И стул опять откатился к столу. В то же положение, что и до удара.