Фигура, сидевшая наверху, не шевелилась, совсем как статуя. Я был в ужасе. Мне сразу вспомнился Таку: мужчина сидел на крыше дома Фудзинами, неподвижный, как статуя. Ведь на тот момент он был уже мертв.

Ботинки, по отдельности лежавшие у камфорного лавра и за зданием бани…

– Митараи!

Я сложил руки рупором и снова закричал. Ветер низко и непрерывно гудел. На темном склоне росло много деревьев. Их листья, далеко и близко, шелестели, накрывая меня волнами звука.

Зачем Митараи было забираться так высоко на трубу дымохода?

Фигура не отвечала на мой призыв. Возможно, была другая причина? Что, если это был не Митараи? Но тогда кто?

– Ах! – облегченно выдохнул я.

Фигура на верхушке трубы медленно пошевелилась. Человек был жив! Слава богу! С меня точно хватит покойников.

Медленно, очень медленно фигура спускалась вниз по металлической лестнице на внешней стороне трубы. Я осторожно приблизился к дымоходу.

На землю спускался целый и невредимый Митараи. Без куртки и босиком, но наконец в безопасности. Он жив!

Мой друг спустился на крышку печи, затем спрыгнул вниз и нетвердыми шагами, будто во сне, медленно подошел ко мне.

Даже при свете луны я видел, что его волосы всклокочены, щеки впали, а под глазами залегла глубокая тень. Всего за несколько часов он совсем ослабел. Похоже, мой друг израсходовал все свои силы.

– Эй, Митараи!

Я хотел спросить, в порядке ли он, но Митараи резко поднял правую руку, чтобы я замолчал, и произнес тихим голосом:

– Теперь мне все ясно.

Он даже не посмотрел на меня – его взгляд был прикован к камфорному лавру, возвышавшемуся вдалеке.

– Есть буквально пара деталей, которые мне пока не ясны, – сказал Митараи и сдвинулся с места.

Ступив вслед за ним на гравий и подняв один ботинок, я сказал:

– Может, наденешь обувь? Давай, я принесу? – Второй ботинок был далеко.

Митараи продолжил свой путь босиком – похоже, обувь его мало волновала. Я шел рядом с ним, подставив свое плечо.