Он молча помог ей пересесть и вывез из палаты в коридор.

╬

– Джинни!

Глаза девушки медленно открылись, и она повернула голову на голос:

– Папа?

Мэддокс еле сдерживал эмоции. Он взял Джинни за руку, такую тонкую и холодную в его руках. Его дитя, его девочка, превратившаяся в красивую девушку. Дочь стала единственным удачным и нелживым результатом его брака. Мэддокс почувствовал, что годы жизни прошли не впустую. Раз Джинни жива, значит, жив и он, и все у них еще впереди. К счастью, Аддамс ее не изнасиловал – после такой эмоциональной травмы Джинни оправлялась бы очень долго. Мэддокс знал, что отношения с дочерью рано или поздно войдут пусть в неровную, но колею. Главное, что они по-прежнему есть друг у друга.

– Пап, прости меня, пожалуйста…

Мэддокс выпрямился, стараясь сдержать эмоции.

– Ты ничего плохого не сделала, Джинн. Все будет хорошо.

– Спасибо, что пришел, – прошептала она. – За то, что спас меня. Он… он заставил меня позвонить тебе. Он заманивал тебя, а я… знала, что он хочет тебя убить, и все равно позвонила. Я не знала, как еще поступить, и…

– Тс-с-с… – Он отвел волосы с лица дочери там, где хирурги наложили швы. Увидев ее в воде, Мэддокс решил, что это вырезанное распятие, и предположил худшее. – Ты все правильно сделала, Джинн. Он теперь мертв.

– А как Энджи?

– Еще спит. – Мэддокс заглядывал в палату напарницы уже раз двадцать. – Она поправится.

– Она нас спасла. Убила его.

– Да. Больше он никого никогда не тронет. – Поколебавшись, Мэддокс добавил: – Там твоя мама пришла, ждет в коридоре. Привести ее сюда?

– Питер тоже пришел?

– Не знаю.

Дочь посмотрела ему в глаза:

– Пап, прости, что я тебе тогда наговорила.

– Я понимаю.