– Это мак.

Господи, ну конечно! Приближался День памяти[1], и воспитатели не упускали случая стимулировать в подопечных творческие способности.

– Какой красивый! А ты знаешь, почему мак? Для кого он?

Пусть я опаздываю, забываю про рождественские концерты и барбекю, но, боже ж ты мой, как могу, просвещаю своих чад!

Она подняла глаза и протянула мне палочку.

– Для тебя?

– Нет, я имею в виду, почему ты его сделала? В честь кого?

– Чтобы помнить.

– Умница!

Вундеркинд, а не ребенок.

– Кого помнить?

Она понятия не имела. Покачала головой, тряся ангельскими кудряшками. В который раз я подивилась, как это у меня вышла такая лапусечка.

– В честь солдат, которые погибли на войне! – изрекла я нелепо-весело.

Энни широко распахнула глаза, губки ее удивленно изогнулись. В голове вращались маленькие шестеренки. Она нахмурилась и медленно повернулась, чтобы рассмотреть позади стену из шлакобетона. Осторожно тронула пухлыми пальчиками шлепки замазки.

– На этой стене?

Невероятно умилительная, так бы и съела.

– Давай купим конфеток и пойдем в парк! – предложила я.

Энни убежала вперед, набив полные щеки разноцветным шоколадным драже. Сорвиголова! К тому времени как я ее догнала, она, выпятив нижнюю губу, стояла на детской горке и с пунцовым от горя личиком глядела на яркий пунктир из конфет, отскакивавших от лестницы и падавших на игровое покрытие. А другая маленькая девочка подбирала их и поспешно заталкивала в рот.

– Нет! Нет! – кричала Энни, в ярости глядя сверху на соперницу.

Другая родительница сначала ничего не заметила, занимаясь чем-то на скамейке со старшим ребенком, а потом присоединилась ко мне, подбирая драже и выговаривая, как положено, своей дочке: