Мне, ей-богу, неприятны все эти встречи с кандидатами в Президенты, пусть этот кандидат и является на настоящий момент действующим Президентом — иначе я его и не рассматриваю.

Он что-то говорил, сейчас уже и не помню, что именно, а я смотрел на него, и вдруг мне в голову пришла одна простая мысль.

Я вдруг понял, что не удивлюсь, если окажется, что и не Президент перед нами вовсе, а какой-нибудь его двойник. Наплевать. Дело не в этом. Нет никакой разницы, настоящий ли Президент распинается в эту минуту перед тобой, или его талантливая замена. И то, и другое неважно, потому что…

Потому что и то, и другое — фантом.

— О чем ты все время думаешь? — спросила меня внезапно Рябинина, видя, что я совсем не слушаю докладчика.

Я посмотрел на нее непонимающими глазами и вдруг прижал ее к себе.

— О тебе.

Она подумала о чем-то своем и, словно решившись на что-то, тряхнула головой и сообщила:

— Может, быть, сейчас не время говорить об этом… Но я должна кое-что тебе сообщить.

— Что? — смотрел я на нее с нетерпением, потому что понял, что то, что она сейчас скажет, было действительно важно, важнее всего того, что происходило вокруг нас.

— У меня будет ребенок, — сказала она.

Я завопил:

— Что-о?!

Президент, или двойник, кто их там разберет, осекся словно споткнулся, на нас с Рябининой устремились гневные взгляды окружающих, но мне было наплевать.

— Я беременна, — повторила она.

Кажется, ей тоже было не до окружающих.

Она смотрела на меня, я на нее, а все окружающие во главе с Президентом — на нас.

— Почему — не время говорить об этом? — сказал ей. — Самое время! И не говорить — кричать! Ура-а!!!

— Я люблю тебя, Лапшин, — сказала она.

— Я люблю тебя, Юля, — сказал я.