Мириам проскользнула через дверь подъезда на Лундгатан минут за пять до того, как к нему подъехал Микаэль Блумквист и впустую позвонил в квартиру.

Бублански позвонил Соне Мудиг в субботу утром в начале одиннадцатого. Она спала до девяти, потом немного поиграла с детьми, пока муж не взял их на прогулку – купить, как обычно, субботнюю карамель.

– Ты читала сегодняшние газеты?

– Нет еще. Я проснулась с час назад и занималась детьми. А что случилось?

– Кто-то из следственной группы сливает информацию прессе.

– Да это все время случается. Несколько дней назад кто-то разгласил результат судебно-медицинского заключения Саландер.

– Это был прокурор Экстрём.

– Ну да?

– Да, ясно как божий день, даже если он этого никогда не признает. Он старается подогреть интерес к этому делу, потому что ему оно выгодно. Но на этот раз – не он. Какой-то журналист по имени Тони Скала говорил с одним из полицейских, и тот разболтал ему кучу всего о Мириам Ву. В том числе детали, о которых шла речь на допросе вчера. Мы ведь договорились об этом до поры помолчать, а теперь Экстрём весь кипит.

– Вот черт!

– Имя источника журналист не выдает, лишь характеризует его как человека, «занимающего одно из центральных мест в расследовании».

– Вот дерьмо, – выругалась Соня Мудиг.

– В одном месте статьи источник назван местоимением «она».

Соня секунд двадцать молчала, пока смысл сказанного не стал очевиден. В следственной группе она была единственной женщиной.

– Бублански… Я ни слова не сказала ни одному журналисту. За пределами коридора отделения полиции я ни с кем расследование не обсуждала, даже с мужем.

– Я тебе доверяю и ни на секунду не поверю, что информацию сливаешь ты. Но, к сожалению, в это верит прокурор Экстрём. Ханс Фасте в выходные на дежурстве и вовсю подкидывает намеки.

Соня Мудиг почувствовала, что ее покидают силы.

– Что же теперь будет?

– Экстрём требует отстранить тебя от расследования, пока не прояснятся обвинения против тебя.