– Так точно.

– Вы, полковник, никогда не покинете лампу и забудете о попытках, замечу, бессмысленных, никому не нужных, нелепых попытках понимания свободы.

– Я… – огонь завладел сознанием Шоцкого.

– Полковник?

– Я…

– Не слышу полковник? Скажите просто: я раб лампы.

– Я…

– Полковник?

Шоцкий вдруг увидел себя со стороны. Он ощупал себя, огляделся, попытался прикоснуться к себе, стоящему рядом, но никак не мог дотянуться… до себя. «Это не зеркало! Это не… – в ужасе думал он. – Что это?»

– Полковник? – повторил голос.

– Я… – пробормотал тот полковник, что оставался стоять на том же месте.

– Ты раб лампы?

– Так точно! – выкрикнул полковник и медленно опустился на колени. Из глаз его потекли слезы.

Шоцкий смотрел на себя самого в недоумении и не мог сдвинуться с места.

– Вот и славно, и не расстраивайтесь так.

Тот Шоцкий, что опустился на колени, плакал, закрыв лицо руками.

– Я раб, я исполню все, все что скажете, прикажете, моя карьера, мои звезды, мои награды… Мой долг! Моя клятва… Устав!

– Очнись, Иван, прошу тебя! – безмолвно кричал Шоцкий, стоящий рядом.

– Я инструмент в ваших руках, слепое оружие, я буду четко исполнять все ваши приказы, как и было раньше… Только… Только… Я, и я помню, что у меня дочь…

– Дочь, – повторил Шоцкий, что стоял. – Ты сможешь решить это, ты сможешь…