Он, не забыв осмотреться, направился в небольшой лесок, держа перед глазами тетрадь «Черных псов». Бродить пришлось недолго. Уже менее чем через километр пути, – Шоцкому показалось, что он прошел лес насквозь, – он остановился в нужной точке. Тут пришлось потрудиться.

– Да, видимо, они приняли во внимание количество людей, населивших эти райские места, – ворчал он себе под нос.

Лишь углубившись на метр, он наткнулся на что-то твердое. Это были ящики. Его интересовал только один. Вытащив наружу винтовку, упрятанную в чехол, он проверил ее саму, магазин, оптический прицел, и, запаковав обратно, отложил ее. Отложив еще пистолет и пару обойм, он поставил ящик обратно, закопал яму и забросал ее лесным мусором. Прихватив выбранный арсенал, он направился к автомобилю.

Сложив все принесенное в багажник, Шоцкий, вытащил из него большую канистру с водой, взял с заднего сиденья сверток, и снова ушел, скрывшись за опушкой леса. На протяжении пяти минут слышался плеск воды и восхищенное бормотание Ивана Владимировича. Вскоре все затихло. И через минуту к автомобилю направлялся полковник Шоцкий Иван Владимирович, облаченный в офицерский мундир с красовавшимися на нем орденскими планками. Забросив ненужные вещи в багажник, Шоцкий сел в автомобиль, причесался, глядя в зеркало, и положив рядом на сидение фуражку, завел двигатель, и выдвинулся обратно по улице Мира.

Уткнувшись в тупик, в улицу Раздольная, Шоцкий повернул направо, чтобы вернуться на улицу Мира, но случайно проехав поворот, доехал до улицы Советская, где свернул налево, направившись к центру. Но, не проехав и километра, он остановился напротив пустого стадиона.

Улыбнувшись, Иван Владимирович вышел из автомобиля, и встал перед спортивной площадкой. «Давненько я в футбол не гонял». Времени было около шести. Появлялись первые жители станицы, зевая, выходившие из домов и направлявшиеся по своим делам.

– Стадион, – прошептал Шоцкий и снова улыбнулся.

Чуть дальше, за деревьями виднелось здание школы. Шоцкий машинально побрел в обратном направлении, оглядываясь по сторонам. Что-то на него нахлынуло.

«Вот школа! И дети, что учатся здесь, что придут сюда 1 сентября, даже представить себе не смогут, что способны будут творить, когда подрастут. Но, разве дело в воспитании? Возможно. В учебе, которой сопутствует то же воспитание, пропитано этой тенью контроля, установкой на подчинение? Почему так происходит? Почему так происходило испокон веков? Иначе нельзя? Иначе человек становится просто неуправляемым?»

Иван Владимирович шел вдоль улицы, беспечно оглядываясь по сторонам и завидуя жизни в собственном доме, на собственной земле.