Я сердито смотрю в спину уходящему брату.

– Да почему я вообще должен? Он старше. Он должен первым протянуть оливковую ветвь.

Миа поправляет свои солнечные очки с раскосыми, как кошачьи глаза, стеклами.

– Ты думал, что он убийца.

– Да, конечно, в какой-то момент Эллери подозревала и меня. Я это пережил.

– Эллери тогда знала тебя меньше месяца. Она не была твоим братом.

– Он даже не навестил меня в больнице!

Она тщательно проговаривает каждое слово.

– Ты. Думал. Что. Он. Убийца.

– Меня почти убили.

– Ты можешь целый день это говорить или можешь повести себя как более великодушный человек. – Миа ждет секунду, затем тычет кулаком в мою руку. – Он по крайней мере пришел.

– Ладно, хорошо, – ворчу я и направляюсь вслед за Декланом.

Я не был уверен, что он придет сюда. После выписки из больницы мы разговаривали всего пару раз, в основном обсуждали дела, связанные с мамой. Ничего приятного; все активы Питера заморожены, поэтому у нее ничего нет, кроме банковского счета, средств на котором хватит месяца на два, не больше. Скоро мы переезжаем в Солсбери, и я не знаю, что будет дальше. Мама не работала больше года, а связаться с отцом как никогда трудно.

От одного таблоида мы получили до некоторой степени выгодное предложение рассказать свою версию произошедшего, но мы не в таком отчаянном положении, чтобы его принять. Пока.

Деклан в дальнем углу двора достает из синего холодильника запотевшую коричневую бутылку. Откручивает крышку и делает долгий глоток, затем замечает меня и опускает бутылку. Я замечаю побелевшие костяшки его пальцев.

– В чем дело, маленький братец?