В горле у меня пересохло.

– Я должен был сообразить, что ты не имеешь к этому никакого отношения.

Деклан пожимает плечами.

– Почему? Мы едва знали друг друга. И я – взрослый. По крайней мере так мне говорят. Поэтому это моя вина. – Он снова открывает холодильник и, достав имбирный эль, протягивает мне. Я медлю, и он забирает у меня пиво и ставит на соседний стол. – Давай, Мэл.

Я беру имбирный эль.

– Не знаю, что будет с мамой.

– Я тоже не знаю. Ну, не самое большое дерьмо. Думаю, мы с ним разберемся. Вы можете поселиться рядом с нами. Солсбери нормальный городок. – Он с ухмылкой тянет пиво. – Завсегдатаи в «Таверне Буковски» и вполовину не так плохи, стоит только познакомиться с ними поближе.

Сухость в горле отступает.

– Приятно узнать.

Маленькое облачко набегает на солнце, ненадолго затеняя лицо Деклана.

– Ты разговаривал с Кэтрин? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я.

Закончилось все тем, что она передала последнюю улику окружному прокурору: чехол от сотового телефона Брук. Кэтрин нашла его в тот день, когда Питер организовывал поисковую группу. Она тогда искала зарядку от своего телефона в кабинете отца. По-видимому, Питер уничтожил телефон Брук, но сохранил чехол – словно трофей. Как сохранил и кольцо Лейси.

В магазине такой чехол вы не купите – Брук сделала его сама из прозрачной обложки, сухих цветов и лака для ногтей. Другого такого не было, и когда Кэтрин увидела его, она поняла, что ее отец причастен к этому делу. Но, вместо того чтобы сообщить о нем полиции, она восстановила одну из анонимных угроз Вив, чтобы отвлечь внимание.

Адвокат Кэтрин нарисовал ее образ, стремясь пробудить как можно больше сочувствия у следователей. Он заявил, что Питер годами методично отчуждал Кэтрин от ее матери, чтобы иметь возможность контролировать дочь и манипулировать ею до такой степени, что она полностью зависела от него и не способна была отличить плохое от хорошего. Иной тип жертвы по сравнению с Лейси и Брук – но все равно жертвы.

И может, так и было. Не знаю, потому что я не ответил на единственное сообщение, которое она прислала мне с тех пор, как ее отпустили под опеку ее тетки. Кэтрин нельзя покидать страну, а ее мать не желает сюда переезжать.

Он все, что у меня есть.

Я не ответил. Не только потому, что это было неправдой – у нее были самое меньшее я и моя мама, потом ее тетя и даже Тео и Вив, – но и потому, что каждый раз, когда я думаю о своей сводной сестре, я вспоминаю, как в последний раз видел Брук на подъездной дорожке у ее дома. Как она оглядывается на меня через плечо, а потом входит в дом. Вскоре после этого, согласно данным полиции, она тихонько выскользнула из дома, чтобы встретиться с Питером.