– Но с клиникой ты не разговаривал? Не проверял, получили ли они деньги?

– Я доверяю своей жене. И зачем бы ей лгать? Она в отчаянии. Она не хочет умирать. Это лечение было ее единственным шансом.

«А отчаявшиеся люди хотят верить в чудеса».

Я пытался оставаться спокойным. Пытался думать.

– Почему ты мешал планам по созданию сельского парка?

– Потому что на этой земле прибыльнее построить дома.

– Даже зная, что внизу?

Хёрст фыркнул.

– Обвал запечатал то место много лет назад.

– Я тоже на это надеялся. Однако, похоже, твой сын нашел другой путь внутрь.

– Джереми? Нет. И какое он, черт возьми, вообще имеет ко всему этому отношение?

– Ты никогда ему не говорил о том, что мы нашли?

– Я говорил ему никогда туда не ходить. Держаться подальше от того места.

– А дети прямо всегда делают то, что им говорят родители?

– Разумеется нет. По правде говоря, Джереми плевать на то, что я ему говорю. Но Мэри он слушает. И всегда слушал. Для нее он сделает что угодно. Он маменькин сынок.

Я сглотнул так, словно у меня в горле было толченое стекло.

«Для нее он сделает что угодно. Он маменькин сынок».

Иногда яблоко от яблони и правда недалеко падает.

Вот только я, как оказалось, тряс не то дерево.

Мой телефон начал звонить. Я спешно взял трубку.