Хеманс вскоре закончил свой допрос. Свидетель был слишком компетентен, чтобы дать ему выбить себя из колеи.

Уорт вызвал еще одного свидетеля защиты, тоже ученого. Она подошла к трибуне так же уверенно, как и ее предшественник, открыв новую главу в деле уничтожения Денни Пальграффа, и поклялась говорить правду и только правду.

И тут я почувствовал, как завибрировал телефон на бедре. Я опустил глаза и прочитал:

Он у меня в руках. В твоем кабинете.

Едва только женщина произнесла «да поможет мне Бог» и Уорт попросил ее назвать для протокола имя, фамилию и род занятий, как я его прервал:

– Если позволите, перед тем как приступать к допросу этой свидетельницы, я возьму небольшой перерыв.

На мгновение на лице Уорта можно было ясно прочитать «да вы издеваетесь», но он тут же взял себя в руки и ответил:

– Разумеется, Ваша Честь.

– Пятнадцать минут, – сказал я.

Эти слова адвокат наверняка воспринял с явным неодобрением. Сказать это с уверенностью я не мог. Все злобные взгляды, которыми он хотел меня наградить, ему пришлось бросать мне в спину.

Глава 71

Глава 71

Сцена, которую я застал у себя в кабинете, была бы уместнее в гангстерском фильме, а не в реальной жизни.

Посреди кабинета, в одном из кресел, которые обычно стояли напротив моего стола, сидел человек. Я хорошо его знал, потому что последние двадцать лет сидел с ним за одним столом каждое Рождество и День благодарения. Но таким я видел его впервые.

Запястья Марка Лоу были привязаны к подлокотникам кресла шнурками ботинок, кажется, его собственных. Ноги были стянуты полосами, оторванными от белой рубашки – тоже его, потому что теперь на нем была только футболка. Под левым глазом красовалась ссадина. По щеке стекала вниз багрово-красная струйка. Кровь шла и изо рта.

Прямо перед ним, полыхая ненавистью, стояла женщина. Я понимал, что это Элисон, хотя на самом деле это была ее копия на другом, незнакомом мне языке. Этот новый язык был примитивен и полон ярости, каждое слово полыхало огнем.

Ее руки в блузке без рукавов казались жилистыми и тонкими. Меня опять поразило, до какой степени она похудела. В правой руке она держала пистолет, и на ее предплечье топорщились бугром лишенные жировой прослойки мышцы. Лицо ее тоже покраснело, но не от крови, а от напряжения и гнева – клокочущего глубоко в груди чувства ненависти.