— Да наплевать мне на скот и на африканские деревни!.. Извините, я не хотел на вас кричать.

— Все в порядке, у нас такая работа. Я смотрел карту: должно быть, он поел в оманском ресторане, где подают центрально-африканские блюда — для ввезенных в страну рабочих, наверное. Грязная посуда, что-нибудь вроде этого. Таким путем переносится вирус.

— Вы не знаете Эммануэля Уэйнграсса: он никогда не станет есть в подобном месте… Нет, доктор, это не было случайно подхвачено, это было введено.

— Простите?

— Нет, ничего. Как долго у него это?

— ЦКЗ говорит, что показатели могут быть разные. От одного месяца до трех-четырех. Не больше шести.

— Могу я сказать ему, что он протянет еще пару лет?

— Можете сказать ему, что пожелаете, другое дело — что он вам ответит. Его дыхание не улучшится. Кислород все время должен быть под рукой.

— Будет. Спасибо, доктор.

— Мне очень жаль, мистер Кендрик.

Эван встал с кровати и принялся мерить комнату шагами, все больше накаляясь от гнева. Врач-призрак, неизвестный в Меса Верде, зато небезызвестный определенным чиновникам в правительстве Соединенных Штатов. Добрый доктор, который всего-навсего хотел взять немножечко крови… а затем исчез. И вдруг Эван закричал. Голос его звучал хрипло, по щекам катились слезы:

— Лайонз, где ты? Я найду тебя!

В приступе бессильной ярости он грохнул кулаком в окно, разбивая вдребезги стекло. Ветер и снег ворвались в комнату.

37

37

Варак приблизился к последнему ангару в частном секторе международного аэропорта Сан-Диего. Полиция и вооруженные таможенники то и дело сновали на электрокарах и мотоциклах взад-вперед по голым узким улицам огромного комплекса, из радиоприемников на Варака накатывались волны голосов. Миллионеры-одиночки и орудовавшие сверхприбылями корпорации (клиенты этой части аэродрома), может быть, и спасались таким образом от дрязг обычного пассажирского сообщения, но спасти от опеки федеральных и муниципальных агентов, постоянно наведывавшихся в этот сектор, их не могло ничто. Все до единого самолеты, готовившиеся здесь к взлету, должны были не только представить план полета и маршрут, как это обычно делается, но еще и подвергались беспощадному осмотру с головы до хвоста. Более того, любой, кто поднимался на борт, мог быть обыскан под самым нелепым предлогом. Некоторые из тех, кто нажил свое состояние не совсем законным образом, естественно, отнюдь не одобряли такие меры предосторожности.

Чех небрежно завернул в комфортабельный зал ожидания, где элитные пассажиры ожидали своего вознесения на небо. Милош осведомился о самолете, и обаятельная диспетчер за стойкой проявила гораздо больше желания помочь, чем он мог надеяться.