Болингер прочел ее и вначале покраснел, затем побледнел.

— Пусть подождет, — приказал он. Дворецкий вышел из комнаты. — Итак, на чем мы остановились?

— На цене, — сказал советник из Бостона. — Мы как раз говорили об этом, не так ли, конгрессмен?

— Звучит несколько упрощенно, — ответил Эван, — но можно сказать и так.

— Вы должны понимать, — сказал коротышка-советник, — что вы прошли мимо двух мощных детекторов. Вам могло стать плохо от Х-лучей, но при вас не обнаружили никаких записывающих устройств.

— Меньше всего мне хотелось бы их при себе иметь.

— Хорошо, — сказал верзила, подымаясь со своего кресла как бы единственно для того, чтобы произвести впечатление на остальных громадным ростом и всем своим обликом загорелого, обветренного яхтсмена или кем он там был; от него веяло ощущением силы. — Мы засекли ваш дрейф с подветренной стороны насчет немецкого, французского и японского капиталов. Ну так что же, какой высоты волны в открытом море?

— Простите, я не моряк. Нельзя ли выражаться яснее?

— Чем вы располагаете?

— В деньгах? — после некоторой паузы переспросил Эван. Затем покачал головой. — Ничего, о чем бы стоило говорить. Я бы мог сейчас вложить, если бы потребовалось, от семи до десяти миллионов, и у меня обширные кредиты… но, разумеется, под такие же проценты.

— А если вам предоставят беспроцентные кредиты? — спросил советник, знакомый с хилерами из южного Бостона.

— Джентльмены, — резко прервал беседу Болингер, поднявшись из кресла и всем своим видом давая понять сидящим неизбежность и срочность своего отбытия. — Насколько я понимаю, возникло неотложное дело, требующее моего присутствия. Если вам что-то понадобится, просите без стеснения.

— Мы долго не задержимся, господин вице-президент, — сказал Кендрик, понимая, что Болингер не должен присутствовать при дальнейшем разговоре, каким бы тот ни оказался. Он предпочитал «оставаться в неведении». — Как я уже упоминал, эту проблему могу решить только я сам. Я просто хотел быть с вами откровенным.

— Я это чрезвычайно ценю, Эван. Загляните ко мне перед уходом. Я буду в своем кабинете.

Вице-президент Соединенных Штатов покинул уставленную книгами комнату, и тут же, как шакалы на свою жертву, советники набросились на конгрессмена из Колорадо.

— Теперь мы равны, сынок, — промолвил яхтсмен, возложив свою ручищу на каминную решетку.

— Благодарю, но я не ваш родственник и не терплю фамильярности.

— Большой Том всегда так выражается, — вставил бостонец. — Он не имел в виду ничего плохого.

— Плохо то, что он самонадеянно ставит себя на одну доску с членом Палаты Представителей.