– Нам пора уходить. – Подхватив Би под руку, Калла тянет ее к лестнице. – Надо выбраться из Пасторали.

Сойдя с лестницы, мы выскальзываем через заднюю дверь в темноту. Три фигуры движутся среди высоких затененных сосен. Три человека, начавших вспоминать, кто они на самом деле. Мужчина и две женщины. И одна из них прозрела, хотя еще вчера ничего не видела.

Калла

Мы добыли ключ от пикапа! Тео идет впереди меня, его темная рубаха мелькает в тусклом лунном свете, то исчезая из видимости, то снова появляясь. Сестра следует за мной. Мы обходим общину вдоль задней границы, садовой изгороди, у которой светло-желтые побеги кукурузы, выросшие уже выше наших голов, тянутся к ночному небу. Только мы пришли сюда не собирать урожай и не собираемся обдирать початки и пробовать на вкус их сладковатые зерна. При мысли об этом сердце щемит. У нас больше никогда не будет таких моментов. Но мы движемся дальше. В горле тоже жжет. Как странно! Ночной воздух, словно острое стекло, колет мне легкие; нёбо разъедает дым, на языке привкус пепла.

Что-то горит! Огонь страшным, багровым заревом опаляет деревья. И мы сразу понимаем, где пожар. Горит родильная хижина.

– Черт! – полухрипло, полувизгливо восклицает Би и пускается к ней бегом.

Сестра бежит на удивление уверенно, как будто видит ямки и бугры перед собой. У двери в родильную она останавливается и вытягивает вперед руку. Но Тео уже там; он отталкивает Би в сторону прежде, чем она прикасается к дверной ручке.

– Они внутри, – выдыхает сестра, метнув на него полный паники взгляд. – Они ждали меня!

Вой огня заглушает вопль ребенка – пронзительный и жуткий. Над нашими головами кружатся искры, пожираемые темнотой. Воздух сотрясает громкий треск, и я не отвожу взгляд от хижины. Тео пытается выбить плечом дверь, но она не открывается. Набрав полную грудь воздуха, он бросается всем телом на дверь, и на этот раз ему удается ее выломать и кубарем нырнуть внутрь.

Ветер меняет направление, воздух становится тяжелым, золистым. А мне приходит мысль: этот пожар – не случайность! Кто-то поджег хижину.

Кто-то, кто хотел избавиться от проблемы… Тео исчез в горящей хижине. Я замираю, затаив дыхание, – ребенок больше не подает голоса!

Из дверного проема вырывается серый дым; к верхушкам деревьев взмывают головешки, алча запалить еще что-нибудь. То, что утолит голод огня. Би, в волнении заламывая руки, топчеся в нескольких шагах от двери. Слишком много времени проходит. Слишком много минут…

Я оглядываюсь. Может, броситься обратно в Пастораль? Позвать кого-нибудь на помощь? Разбудить людей? Забинтованную руку пронзает пульсирующая боль; охваченное паникой сердце готово вырваться из груди. Но едва я делаю шаг в сторону Пасторали, в дверном проеме возникает Фея. Ее кожа одного цвета с седыми волосами – вся припорошена пеплом. Повитуха кашляет, ее ноги подгибаются, и она опускается на колени в траву. Би мгновенно подлетает к ней, обнимает, велит дышать глубже. Следом появляется Колетт – с широко распахнутыми глазами. Кажется, она не понимает ни где находится, ни как сюда попала. Словно потерялась во времени.