Тощий пьяница, Табаки, взглянул на Лану с Денисом и неуверенно, словно стесняясь, но достаточно громко, чтобы его услышали на таком расстоянии, произнес:

– Вот так вот.

Затем чуть тише повторил:

– Вот так вот.

Толстяк ткнул друга в бок и принялся разливать свое пойло в пластиковые стаканчики.

Лана обернулась к Денису, хотела сказать ему, что нужно идти отсюда, но когда увидела его глаза, произнесла:

– Что это было?

В глазах Дениса вновь появилось выражение затравленного зверя, как тогда, в субботу, у него в гостях, когда она просила его открыть письмо.

«Всего два дня назад, всего ничего», – подумала она. Ранки на висках Дениса, результат их небольшой авантюры, даже не успели зажить.

Сейчас Лана чувствовала: он знает, почему бродяга так себя вел. Она боялась узнать причину, боялась до дрожи, но не спросить не могла.

– Денис, скажи мне, пожалуйста, что тут произошло?

Денис вновь приложил палец к ее губам.

– Все – потом, – только и сказал он.

23

Они шли по ночной Москве, практически не разговаривая. Он попивал из бутылки пиво, она – «колу». Курить Лана уже не хотела. Выкуренные на «Кропоткинской» сигареты сейчас вызывали легкую тошноту.

Ей не терпелось поделиться с Денисом информацией, которую на нее вывалил букинист, и она очень хотела узнать, что произошло возле «Кропоткинской», но Денис недвусмысленно дал понять, что поднимать эти темы нельзя.

«Это снова Анкудинов. Он контролирует его и видит нас сейчас», – решила она.

И получалось, что рассказать Денису о том, кто на самом деле этот Анкудинов, было невозможно.

«Интересно, что же он мне положил в карман?»

Он что-то написал ей, не иначе. Что-то, что поможет им. Какой-то план.