Мне. Нужен. Воздух.

Я плыву вверх. Один отчаянный глоток. Рот чуть выступает над водой. Надеюсь, я уже достаточно далеко. Молюсь, чтобы он не рассмотрел меня в темноте.

Голову вниз, София.

Плыви. Просто плыви. О господи. Бред какой-то.

Плыви, София, плыви.

Держись течения. Плыви, куда несет река.

Левой, правой. Левой, правой. Левой, правой.

Я выдохлась. Я сейчас умру.

Эта гребаная река меня убьет.

Я больше не могу.

Наверное, я уже достаточно далеко.

Всплеск, и я поворачиваю к берегу. Корни дерева дотянулись до воды – я вцепляюсь в них отчаянными пальцами. Выволакиваю себя на твердую землю, с одежды потоком течет вода. Зубы стучат, руки дрожат. В глазах от воды щиплет. Я падаю лицом в грязь – последнее тупое усилие.

Песок и сырая земля лезут в рот. Тошнотворно-сладкий вкус плесени и гнилых листьев.

Я со стоном поднимаю голову, оглядываюсь по сторонам. Меня окружают плакучие ивы, сквозь их толстые листья луна и звезды кажутся мокрыми. В темноте вдоль реки извивается заболоченная тропа. Похоже, течение дотащило меня до самого Райского заповедника. Я выволакиваю свое тело из грязи, встаю – несколько неприятных секунд земля колышется и вздымается волнами. Я кое-как пробираюсь сквозь заросли мимо сужающихся кверху перекрученных деревьев. Их грубые листяные пальцы цепляются за одежду все то время, пока я со скрипом ковыляю к машине.

Вид у меня, должно быть, как у кикиморы из ада. Я надеюсь никого не встретить. Иначе это будет катастрофа.

Быстрее, София.

Черт и дьявол. На противоположном конце Гранчестерского луга какая-то тетка выгуливает собачку. Не замирать. Не дрожать. Иди дальше. Сделай вид, что ничего не происходит.

Женщина с собакой поворачивает на Марлоу-роуд. Слава небесам.

Мой «фиат» так и стоит на обочине. Ключ зажигания оттягивает карман брюк. Я достаю его и завожу мотор. Дрожа в мокрой одежде и петляя по проселочной дороге, я направляюсь в Котон. Из-под колес выскакивает заяц с большими яркими глазами. Заруливаю на загаженный павлинами проезд, выключаю мотор и вваливаюсь в дом через парадную дверь.

Эгги втягивает в ноздрю дорожку, насыпанную на мрамор кухонной столешницы, рядом – полупустая бутылка абсента. Наверное, только поэтому она не падает со стула. Несмотря на то, что на нее, широко ухмыляясь, надвигается ее мокрый доппельгангер.