Финни задумался, что ему ответить.

– Ты прав, – сказал он наконец. – Это не твое дело.

И вышел из ломбарда. Стюарт что-то говорил ему вслед – похоже, обещал позвонить Поли. Тут Марк ничего сделать не мог. И не только тут. Он ни на шаг не приблизился к ответу на вопрос, что именно Пьетра заложила в ломбарде. И зачем ей деньги. Не приблизился он и к ответу на другой вопрос: пришла ли она в ломбард потому, что ей были нужны деньги, или по другой причине.

11 августа

11 августа

Белсайз-Парк Север Лондона

Он проснулся в темноте от сна, который часто видел в первые полгода после смерти Хелен. В этом сне он отчетливо слышал ее голос. «Томми, милый», – говорила Хелен тоном, пускаемым в ход всегда, когда она обращалась к нему с просьбой, которую он не захочет удовлетворить, или с предложением, на которое он не склонен согласиться. За годы их совместной жизни – до и после свадьбы – она произносила эти слова с разной интонацией, каждая из которых имела определенный смысл.

Во сне он услышал ее голос, и его сердце затрепетало. Слова звучали так отчетливо, как будто она стояла рядом. Но он не увидел ее в комнате и поэтому отправился на поиски, зная, что она где-то рядом, что она в доме. И решил искать ее, пока не найдет. Он переходил из комнаты в комнату и постепенно понимал, что никогда ее не найдет. Но она была здесь. Здесь.

Комнаты, через которые он шел, находились не в Лондоне. И не в их фамильном доме на юго-восточном побережье Корнуолла. Он их не узнавал, и это усиливало его отчаяние. В нем росло ощущение пустоты.

Сначала он ничего не узнавал. Видел только очертания предметов, назначение которых до него не доходило. Снова услышав голос: «Томми?», повернул голову на звук.

Он лежал в постели с Дейдрой, но ощущение мучительной, безвозвратной потери, преследовавшее его во сне, не отпускало. Он ощущал себя предателем, и это чувство поглотило его. Но он не мог определить, кого предал: память Хелен или женщину, которая лежала рядом и смотрела на него, закинув руку за голову, с прядями рыжеватых волос, падавших на лицо.

– С тобой всё в порядке, Томми? Который час? Ты уходишь?

Ему хотелось уйти. Ощущение предательства было невыносимым. Как он мог заявлять о своей любви к этой милой женщине? Как он мог заниматься с ней любовью, а потом остаться у нее – потому что они были в ее квартире, а не в его доме в Белгравии, – когда испытывал такие мучения, думая о Хелен? И все же в такие моменты Дейдра была для него источником утешения. Она стала для него убежищем, которое он искал, хотя – и он сам себе в этом признавался – почти ничего не мог предложить взамен.