– Понимаю, – Линли кивнул.

– Когда родилась Лилибет… Это была преэклампсия, и в конечном итоге все могло обойтись, думала я. Но не обошлось. Она… столько нарушений, столько проблем… Сердце, легкие, одна почка. Как будто… самые разные органы не развились так, как должны были. Каждый день приносил плохие новости, пока не осталось никаких новостей. По крайней мере, хороших новостей. – Она скомкала салфетку. Потом принялась лихорадочно дергать ее. – Я не могла пройти через это еще раз. Не могла принять, рискнуть и все такое. Просто не могла. А потом, через какое-то время, я… просто ничего не могла. – Ее глаза наполнились слезами. – Я не винила бы Марка, если б он ушел. Он должен был уйти. Нельзя требовать от мужчины… Но я подумала, что если я буду поощрять его… найти кого-то, кто поймет, или даже не поймет, а по крайней мере захочет… Есть женщины, которым не нужно больше, чем он может дать.

– Вы хотели, чтобы он нашел сексуального партнера? Вы это имеете в виду? Например, за деньги. Чтобы он время от времени приходил к ней и платил за визиты?

– Нет, не за деньги. Но я думала, что он может кого-то себе найти. Например, женщину, несчастливую в браке, или ту, чьи физические потребности не может удовлетворить муж, или молодую вдову, которая не хочет снова выходить замуж. Мне было все равно, кто это будет и как он ее найдет или даже сколько их будет – две, три или дюжина. Я только не хотела, чтобы он влюблялся. Но с ней, с Тео, я видела, что происходит именно это, и не знала, что делать. – Пьетра уткнулась лбом в руку, лежавшую на ручке инвалидного кресла. – Мне так жаль, – пробормотала она. – Все с самого начала пошло не так.

Линли умолк, размышляя над ее словами. Над ее отношениями с мужем. Подумал о секретах, которые люди хранят за закрытыми дверьми своих домов. И о том, куда эти секреты могут привести.

– Миссис Финни, я обязан спросить вас, где вы были тридцать первого июля. С середины дня и до ночи.

Она не ответила.

– Миссис Финни?

Молчание.

Линли ждал. Он не мог арестовать ее, привезти в комнату для допросов и заставить говорить. Она и так сломлена. Добивать ее было бы бесчеловечно.

– Я знаю, как это трудно для вас. – Томас говорил тихо и спокойно. – Я также знаю, что вы понимаете ситуацию: все, кто связан со смертью Тео Бонтемпи – даже косвенно, – теперь страдают, и моя обязанность состоит в том, чтобы выяснить, что с ней произошло, и таким образом принести какое-то подобие мира в души ее родственников и тех, кто ее любил.

– Например, Марка. – Она заплакала.