Когда Элис появилась в гостиной с чайником и чашкой, Монифа еще не успела написать ни слова. Она неотрывно смотрела на желтый блокнот, словно тот мог избавить ее от дилеммы, с которой она столкнулась.

– Сахар и молоко? – спросила Элис, но Монифа не услышала вопрос.

Элис снова удалилась на кухню, потом вернулась с белым кувшином в форме коровы и сахарницей. Монифа почувствовала легкое прикосновение к плечу и подняла голову.

– Мой Бриллиант – хороший человек, – сказала Элис. – Я не знаю, что он вам сказал, но ему можно верить. Он никогда не лгал. Ни разу. Он на это просто неспособен.

Когда Элис вернулась на кухню и начала доставать продукты из холодильника, чтобы приготовить ужин, Монифа наконец взяла ручку и коснулась ею бумаги. И приступила к заявлению, которого ждал от нее сын Элис.

Сначала она написала свое имя: Монифа Банколе. Ее рассказ начинался с того, как она узнала о клинике: из разговора с покупательницей у прилавка, где продавались травы и специи. Сама она искала камерунский перец, сушеные листья вероники, яджи и ата джос. Женщина рядом с ней жаловалась на невозможность найти листья гвинейского перца, как вдруг сзади послышался тихий женский голос:

– Они делают это иначе. Есть люди, которые знают, как сделать это чисто и стерильно.

Оглянувшись, Монифа увидела двух женщин, тихо переговаривавшихся друг с другом. Она присоединилась к ним, назвала себя и сказала, что у нее дочь подходящего возраста. Женщины не хотели откровенничать с ней до тех пор, пока проходившая мимо Талату не окликнула ее:

– Скажи своей Симисоле, что я все еще жду те тюрбаны, особые – она знает, что я имею в виду. Надеюсь, мне не придется ждать их до следующих выходных.

Этого оказалось достаточно. Талату связала ее с девочкой школьного возраста. Две женщины отвели ее в сторону и сообщили нужную информацию.

Так, написала Монифа, она узнала о клинике на Кингсленд-Хай-стрит и привела туда Симисолу, чтобы договориться об обрезании. Так она познакомилась с женщиной по имени Эстер Ланж, которую на самом деле зовут Мёрси Харт. В клинике Мёрси осмотрела Симисолу и сообщила Монифе, что ее дочь в состоянии перенести процедуру. Во время самой операции она будет спать. Одну ночь она проведет в клинике, где будут наблюдать за ее состоянием. Да, процедура дорогая: нужно уплатить триста фунтов в качестве аванса. Но обезболивание гарантировано.

Таким образом, все подозрения полиции по поводу клиники на Кингсленд-Хай-стрит были обоснованными. Сама она не присутствовала ни при одной процедуре, но Мёрси Харт – или Эстер Ланж, как она себя называла, – прекрасно знала, зачем Монифа пришла с Симисолой и зачем принесла триста фунтов.