Северину уже было ясно, что так все и было. Он просто чувствовал это. Интуиция его, если срабатывала, то практически не ошибалась.

— Он мужик-то неплохой, Гладыш этот, — задумчиво сказал Братко. — Я наводил справки. Десантник в прошлом…

— Значит, и бомбу сделать может при нужде, — сказал Северин.

— Да понятно тут все, — махнул рукой Братко, как бы отодвигая в сторону сантименты. — Брать надо!.. Одного не пойму — зачем ей, этой самой Нине, все это было нужно? Было у бабы все, а теперь что? От любовника — слепой обгорелый обрубок остался, муж в тюрьму на долгие годы сядет… Сломала жизнь и себе, и мужикам.

— Ты ее саму-то видел? — поинтересовался Северин.

— Так, посмотрел со стороны. Из любопытства.

— Ну и как?

— Честно? Не в моем вкусе. Только чувствуется в ней что-то… — Братко пощелкал пальцами. — Какая-то она, понимаешь, неуловимая.

— В смысле?

— Ну, на первый взгляд, тихая, спокойная, а потом вдруг начинает казаться, что способна она на многое. Что-то она такое обещает, от чего у мужика голова едет.

— И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет?

— Сам придумал?

— Пушкин. Заключительные строки поэмы «Цыганы».

— Класс! — одобрил Братко.

— А ты думал. Слушай, ты приведи-ка ее ко мне, сию, как выражаются французы, la femme fatale.

— А не опасаешься? — ухмыльнулся Братко.

— Чего? — не понял Северин.

— Что она того — произведет на тебя сильное впечатление? За бомбой не полезешь? — заулыбался Братко.

— На тебя же не произвела, — отмахнулся Северин.

— Так то я! А ты у нас впечатлительный. С женщинами у тебя всегда все очень запущено…