Он добился разрешения похоронить Киа на ее земле, под дубом, глядевшим на море, и на похороны собрался весь город. Видела бы Киа эту длинную процессию – не поверила бы. Были здесь, разумеется, и Джоди с семьей, и все родственники Тейта. Лишь немногие пришли из любопытства, большинство – из уважения к той, что прожила в лесу столько долгих одиноких лет. Кто-то еще помнил ее девчонкой в потрепанной куртке с чужого плеча – как она подплывала к пристани и шлепала босиком в магазин за кукурузной крупой. Пришли и ее читатели – те, кто благодаря ее книгам понял, что болото – связующее звено между сушей и морем, которые обойтись друг без друга не могут.

К тому времени Тейт успел понять, что прозвище ее не было оскорбительным. Не каждому дано стать легендой, и для ее надгробия он выбрал надпись:

КЭТРИН ДАНИЭЛА КЛАРК (КИА) БОЛОТНАЯ ДЕВЧОНКА 1945–2009

КЭТРИН ДАНИЭЛА КЛАРК

(КИА)

БОЛОТНАЯ ДЕВЧОНКА

1945–2009

* * *

Вечером после похорон, когда все наконец разошлись, Тейт заглянул в ее домашнюю лабораторию. Коллекция, насчитывавшая уже больше полувека, была самой полной в мире, единственной в своем роде. Киа распорядилась, чтобы Тейт передал ее биостанции Арчболда, и рано или поздно сделать это придется, но сейчас расстаться с ней было выше его сил.

Тейт прошел в хижину – как Киа всегда называла свой дом – и услышал ее шаги, ее дыхание так явственно, что окликнул ее. И, прислонившись к стене, заплакал. Поднял с пола ее старый рюкзак, прижал к груди.

Чиновники в суде просили Тейта поискать ее завещание и свидетельство о рождении. В дальней комнате, бывшей спальне ее родителей, он перерыл платяной шкаф и на самом дне, под грудой одеял, нашел коробки с памятными вещицами. Расставил их на полу и сел рядом.

Он бережно открыл старую коробку из-под сигар, с которой и началась когда-то ее коллекция. Из коробки до сих пор пахло сладким табаком и детством. Среди птичьих перьев, семян и крылышек насекомых нашлась баночка с пеплом от письма ее матери и флакон лака для ногтей “Ревлон”, “телесный розовый”. Осколки жизни, камешки на дне ручья.

На самом дне оказались документы на землю – Киа распорядилась, чтобы участок не застраивали. Пусть хотя бы клочок болота сохранится нетронутым. Однако ни завещания, ни личных документов не нашлось, как Тейт и ожидал, Киа просто было не до того. Остаток дней Тейт решил провести в ее хижине, зная, что таково было бы желание Киа, а Джоди не станет возражать.

На исходе дня, когда солнце садилось в лагуну, Тейт помешивал кукурузную болтанку для чаек, и взгляд его невольно уткнулся в пол. Впервые он заметил, что под поленницей и возле старой дровяной плиты нет линолеума. Киа любила, чтобы дров всегда было в достатке, даже летом, но сейчас поленница поиссякла, и Тейт разглядел в половице прорезь. Сдвинув в сторону поленья, он увидел фанерную дверцу. Встал на колени, осторожно открыл ее, меж балок находилась ниша, в которой среди прочего он нашел пыльную картонную коробку. В ней оказалась стопка конвертов из манильской бумаги и другая коробочка, поменьше. На всех конвертах стояли инициалы “А. Г.”, а внутри хранились целые страницы сочинений Аманды Гамильтон, здешней поэтессы, чьи простенькие стихи печатались в местных газетах. Тейт считал стихи Гамильтон слабыми, но Киа всегда сохраняла вырезки с ними, а сейчас перед ним лежали рукописные страницы. Некоторые с законченными стихами, но в основном черновики, целые строки вымараны, на полях – пометки. Пометки Киа.