– Это имя ни о чем мне не говорит.

– Это женщина, которая убивает людей с помощью ЛСД и псилоцибина.

Немец ничего не сказал и даже не изменился в лице. Прочесть что-либо по языку его тела было невозможно – он оказался еще более непостижим, чем Максим.

– Гильтине родилась на Украине, – продолжил Данте. – Ее содержали в месте под названием Коробка. Работала киллером на русскую мафию, но на время сошла со сцены, пока не убили ее девушку.

Немец продолжал сидеть неподвижно, как статуя, но что-то подсказывало Данте, что мужчина внимательно слушает.

– Не знаю, на кого работал Отец, но наша с Гильтине участь во многом похожа, хотя мы выросли по разные стороны железного занавеса. А значит, тебе точно что-то известно. Ты же не упускал из виду конкурентов, верно?

Немец откинул голову назад и, вероятно, впервые за много лет со ржавым скрежетом рассмеялся:

– Я рад, что оставил тебя в живых. Ты забавный.

– И почему же ты меня отпустил?

– Говорят, заключенные привязываются к своим тюремщикам. Бывает и наоборот. Мне приказали тебя убить, но я так не смог.

Данте зажмурился и покачал головой.

– А ведь я всегда мечтал услышать от тебя эти слова, – прошептал он и открыл глаза. – Но то были детские фантазии. Теперь я вырос и знаю, что был для тебя всего лишь работой. Я также знаю, что ты позволил мне сбежать по приказу Отца. Так что не пытайся мной манипулировать.

Улыбка Немца превратилась в презрительный оскал.

– Ты теперь и правда совсем большой мальчик, – с иронией сказал он. – Даже если бы я что-то знал, зачем бы я стал откровенничать с тобой?

– Затем, что это никоим образом не может тебе повредить. И затем, что ты рад, что я пришел тебя проведать. Тебе, должно быть, здесь очень скучно…

– Если ты уже знаешь о Коробке, ты знаешь достаточно.

– Нет. Я хочу знать, что случилось потом. Когда все рухнуло. Что случилось с такими, как я.

– Свободный рынок, – сказал Немец.

– То есть Коробку попросту продали с торгов?

– Как всегда.