– До отстранения вы были начальницей Гварнери, – сказал Тревес, закрыв дверь. – Вы знали, что у него такие серьезные семейные проблемы?

– Нет. Даже представить не могла.

– Есть ли у вас причины подозревать, что события разворачивались иначе, чем кажется?

– Криминалисты нашли какие-то несостыковки?

Тревес виновато улыбнулся:

– Пока нет. А вы?

Коломба поняла, что он ей не доверяет. После ее отстранения было бы глупо рассчитывать на иное. Или дело в чем-то еще?

– Я видела место преступления всего минуту. Сомневаюсь, что смогла бы его обследовать, когда на полу лежит труп моего сотрудника.

Тревес кивнул:

– Какие отношения связывали вас с семьей Гварнери?

– Я знала только инспектора. Он развелся задолго до того, как попал в мой отдел.

– Но вы ведь знакомы с его сыном Паоло, верно?

Коломба поняла, что это важный вопрос, но понятия не имела почему.

– Однажды он приводил его в офис. С мальчиком что-то случилось? – Ее сердце учащенно забилось.

– Паоло заперли в комнате снаружи. Его нашли дедушка с бабушкой, когда зашли проверить, почему никто не отвечает на звонки. Он в порядке. За исключением того, что не открывает рта. Не говорит, не пьет, не ест, а когда врач попытался осмотреть его горло, буквально впал в истерику. Врач хотел дать мальчику успокоительное, но я попросил его дождаться вашего приезда, госпожа Каселли.

– Почему?

– Ребенок не говорит, но пишет. – Тревес протянул Коломбе листок клетчатой бумаги. Детская рука несколько десятков раз написала на нем ее имя. А также слова «помогииите» и «пожааалуйста» со множеством восклицательных знаков. Коломбе показалось, что она слышит голос мальчика. Она вздрогнула.

– Можете это объяснить? – спросил Тревес.

– Нет, – невозмутимо сказала она. – А вы?

– Тогда давайте посмотрим, не откроется ли вам ребенок. По крайней мере, поймем, почему он так хочет вас увидеть.