– Теперь у меня есть пистолет! – радостно закричал толстяк и открыл огонь по спускающимся по лестнице сотрудникам службы безопасности.
Гости еще и не догадывались, что происходит снаружи. В зале оживленно беседовали, шум с улицы перекрывала громкая музыка, а большое окно у входа было занавешено. Однако среди охранников новость уже распространилась, и они валом бросились к выходу. Этого и дожидалась Гильтине. Сбросив туфли, она босиком взбежала по лестнице. Охранники не ожидали опасности со стороны невооруженной женщины, но, будучи профессионалами, шагнули к ней, чтобы остановить, не доставая пистолетов. Это было ошибкой, хотя оружие, вероятно, все равно бы их не спасло.
В застекленном кабинете стало довольно тесно: к основателю и его гостю присоединились Россари и трое вооруженных автоматами телохранителей.
– Мы должны вывести вас из здания, – сказал Россари.
Ван Тодер показал на Франческо:
– Он знает, что происходит.
Россари поднял молодого человека над полом и прижал к стене.
– Кто стоит за нападением? – спросил он.
Эйфория Франческо почти улетучилась. Ее сменили тревога и растерянность. То есть он и раньше был растерян, но только сейчас начал это понимать.
– Может быть, это Гильтине, – сказал он. – Она на вас злится.
– Кто такая Гильтине? – озадаченно спросил Россари.
Прежде чем молодой человек успел ответить, стена за его спиной разлетелась вдребезги под ударом железной столешницы. Франческо упал затылком на зазубренное стекло. Осколки вонзились в костный мозг между вторым и третьим позвонком. Сын Паолы Ветри почувствовал отрешенность, которую до него испытывали тысячи казненных на гильотине: казалось, он полностью замкнут в своей голове. Кислотно-зеленая тень перемахнула через его тело и ворвалась в кабинет, двигаясь так быстро, что Франческо не успевал следить за ней своими угасающими глазами. Воздуха не хватало. Он попытался вдохнуть, но легких уже не было, и миг спустя он тоже перестал существовать.
Оборванная, всклокоченная, раненая Гильтине стояла перед Ван Тодером. Платье пропитала кровь, хлещущая из пулевого ранения в ее правом боку. Между ними лежали трупы троих телохранителей. Отброшенное в галерею тело умирающего Россари слабо подергивалось.
– Ты Девочка, верно? – спросил основатель по-русски, глядя на нее как на редкую драгоценность. – Максиму не удалось тебя убить. Да и кому это под силу? Ты особенная.
Гильтине уже занесла было охотничий нож, вырванный у одного из охранников на лестнице, но, услышав его голос, беспомощно упала на колени. Она дрожала, словно грешник, услышавший глас Божий в Судный день, или пес, на которого кричит хозяин. Голоса мертвых в ее голове, самоконтроль, воля – все растаяло без следа. Она снова стала двухлетней девочкой, которую надзиратели оторвали от груди кормилицы и впервые отвели в так называемую