– Гражданин Ешмалов, вы себя признаете виновным в действиях, которые привели к смерти академика Семигорова?

– Нет! – отвернувшись, буркнул тот.

В упор глядя на него, Вольнов поинтересовался:

– Вадим, а может, не стоит упираться и изображать из себя эдакого Овода, борца с тиранией? Все улики против тебя. Во время обыска на Мирной обнаружена твоя ветровка, в которой ты был в день убийства академика. В тайнике под полом был найден пустой баллончик из-под «Кобры». Кстати, я знаю, в чем причина твоей несговорчивости. Тебя страшит риск огласки кое-какими господами некоторых болезненных фактов из твоего школьного прошлого, если вдруг ты надумаешь дать показания. А учитывая твое болезненное самолюбие, для тебя подобное – страшнее смерти. Я прав? Но видишь ли, в чем тут дело… Нам это тоже все уже известно, но нам оно «по барабану». Так что возможные откровения твоих «кураторов» нам заранее неинтересны. Единственное, что нас интересует: почему и как был убит академик Семигоров?

Он замолчал, изучающе глядя на задержанного. Тот, беспокойно заворочавшись на стуле, привинченном к полу, отчего-то начал то краснеть, то бледнеть. Но все равно продолжал хранить гробовое молчание.

– Вадим, давай говорить по делу… – все также ровно и невозмутимо продолжил Александр. – Повторю еще раз: нам твои «скелеты в шкафу» совершенно не интересны. И вообще здесь присутствуют здравомыслящие люди, не страдающие какими-либо фобиями и комплексами. Нас интересует только одно: кто принудил тебя совершить убийство? Кстати, тебе сейчас стоило бы подумать о том, как будешь готовиться к суду. А он состоится неминуемо! И уж там, кстати, придется отвечать на самые нескромные, на крайне неудобные вопросы. На суде будет поднято все, даже самое затаенное и сокровенное. Причем в присутствии твоих родных и близких. Это тебе надо? Хотя… Может, и не придется. Все будет зависеть от степени твоей откровенности здесь и сейчас.

– Вы… П-предлагаете договориться? – спросил Ешмалов хриплым, осипшим голосом.

Мгновение подумав, Александр кивнул.

– Ну в какой-то степени это можно назвать и так, – подтвердил он.

Помявшись, Ешмалов неохотно заговорил:

– Хорошо… Да, я признаю себя виновным в убийстве Святослава Дмитриевича Семигорова.

– Какие тому были причины? – невозмутимо задал следующий вопрос Гуров.

– Ну-у-у… Отчасти личные… Академик отказался дать мне денег взаймы на новую машину. Я был на него очень зол. Еще на убийстве настаивали мои «кураторы», Мечислав Августович и Борис Никонович, их фамилий не знаю. Да, они меня шантажировали тем, о чем вы сейчас только что упомянули. Правда, кураторы уверяли, что «пшикалка» вызовет у старика лишь серьезный инфаркт, который не будет смертельным. Мол, просто он малость ослабит свои наезды на деловой мир. Не будет так ретиво разоблачать направо и налево.