– И перед тем как ты уехал, что сказал тебе Лео?

Этот вопрос удивляет меня. Я пытаюсь мысленно вернуться в тот день. Я в доме. Моя хоккейная сумка собрана. Хоккеист таскает с собой чертову прорву всего: коньки, клюшку, налокотники, наголенные щитки, наплечники, перчатки, нагрудник, ошейник, шлем. Отец в конечном счете составил для меня проверочный список, иначе я приезжал на матч и неизменно говорил что-нибудь вроде: «Я забыл капу».

Где был ты, Лео?

Теперь, возвращаясь к тому дню, я вспоминаю, что тебя не было с нами в прихожей. Когда мы с отцом проверяли по списку, все ли я взял, ты обычно стоял рядом. Потом ты отвозил меня в школу и высаживал у автобуса. Так происходило почти каждый раз.

Мы с отцом проверяли инвентарь по списку. Ты отвозил меня к автобусу.

Но не в тот день. Я уже не помню почему. Но когда мы закончили проверку, отец спросил, где ты. Я, наверное, пожал плечами – не знаю. Потом прошел в нашу спальню – посмотреть, нет ли тебя там. Свет не горел, но ты лежал на верхней койке.

«Ты меня отвезешь?» – спросил я.

«Отец не может тебя отвезти? Я хочу полежать немного», – ответил ты.

И меня отвез отец. Вот так. То были последние слова, которыми мы обменялись. Но тогда мне и в голову ничего такого не пришло. Когда возникла версия о двойном самоубийстве, я на минуту, может, и задумался – не столько над твоими словами, сколько о мрачном настроении, о лежании на койке в темноте, – но не придал этому особого значения. А если и придал, то, как и Оги с его полицейским посещением базы тем вечером, отогнал эту мысль прочь. Я не хотел объяснять твою смерть самоубийством и, должно быть, поэтому заставил себя забыть наш последний разговор. Мы все так устроены. Обращаем внимание лишь на то, что согласуется с нашими представлениями. Мы склонны отвергать то, что нас не устраивает.

– Лео ничего мне не говорил, – отвечаю я теперь Бет.

– Ничего про Дайану? Ничего о его планах на этот вечер?

– Ничего.

Бет наливает немного виски в стакан.

– Ну вот, а я думала, вы были близки.

– Что случилось, Бет?

– Почему это вдруг стало таким важным?

– Не вдруг. Это всегда было важным.

Она поднимает стакан, разглядывает виски.

– Что случилось тогда, Бет?

– Правда тебе не поможет, Нап. Только сделает все еще хуже.