Я резко поднял голову – так, что даже кофе немного облился.
–
– Ага. Захожу я как-то туда утром, а там пусто. Тревельян сказал, что они заявились поздней ночью и все оттуда вынесли. Мои старые книги, мои артефакты… все забрали.
Я все никак не мог подобрать с пола челюсть.
– Они решили, что у тебя все еще остались улики против, – я отказывался называть ее
– Явно. Или против того прыща Солсбери.
– Дома у тебя они тоже навели порядок?
– Неа. Заявились туда через день, но я к тому моменту уже успел отправить все свои вещи на старую отцовскую ферму рядом с Данди. – Он опустил взгляд, уставившись на разводы грязи на своих ботинках, и мне стало его жаль.
Какой бы нелепой и жутковатой с виду ни была его коллекция причиндалов необъяснимого и сверхъестественного характера, у него ушли годы на то, чтобы ее собрать.
– Кабинет теперь выглядит голым, – сказал он. – Я уже и забыл, каким большим, оказывается, был наш «Приют кошмаров».
Он заглянул в свой стакан, будто раздумывая, стоит ли та пара капель на дне его усилий.
– Полагаю, возвращаться ты не собираешься? – спросил он, не поднимая глаз.
Я тяжело вздохнул, но заговорил далеко не сразу. Ответ и так уже висел в воздухе.
– Кажется, что все как-то не так, правда? – пробурчал я через некоторое время. – Что не должно было все прийти к такому бесславному концу?
Макгрей, к моему удивлению, гоготнул:
– Я бы так это не назвал. Даже на смертном одре буду хихикать, вспоминая, какую истерику закатила та обиженная стерва!
Мы расхохотались, и Макгрей заглотил последние капли своего спиртного. Он перевел взгляд на пейзаж за окном – безупречно белые поля, утыканные ветвистыми голыми дубами.
– Я уже говорил – красиво у тебя тут.