– То и значит. Среди вещей барахольщика оказался чемодан.

– Ты его видел?

– Видел.

– И они не знают, кто этот барахольщик?

– Не знают. Они не установили его личность.

– Ты видел его тело?

– Я видел фотографию его лица.

– Опиши. – (Я выполняю ее просьбу.) – Это мог быть кто угодно, – говорит она, когда я заканчиваю словесный портрет.

– Знаю.

– Лицо ничего не значит, – добавляет Патриша. – Он всегда надевал лыжную маску. Или… или завязывал мне глаза.

– Знаю, – более мрачным тоном повторяю я.

Раздается бой напольных часов в углу. Мы молчим, пока они не отзвонят.

– Но есть шанс. В смысле, даже вероятность…

Патриша направляется ко мне. До того мы стояли в разных концах гостиной, но теперь нас разделяет не больше ярда или двух.

– Человек, укравший картины, также…

– Я бы не торопился с выводами.

– Что люди из ФБР знают о чемодане?

– Ничего. На основании герба и монограммы они решили, что он мой.

– Но ты же им не сказал?

– Разумеется, нет, – скорчив гримасу, отвечаю я.