Место пленения Патриши окрестили Хижиной ужасов, особенно после того, как криминологическая лаборатория обнаружила ДНК еще девяти молодых женщин, девушек, девочек – называйте как хотите – в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Вплоть до сегодняшнего дня удалось найти только шесть тел. Все они были закопаны поблизости.

Похитителей так и не поймали. Даже их личности установить не удалось. Они просто исчезли.

Физическое состояние Патриши не вызывало опасений. При похищении с ней обращались жестоко, однако сломанный нос и ребра успели зажить. Но окончательное восстановление заняло какое-то время. К активной жизни Патриша вернулась, полная сил и имея перед собой ясную цель. Разрушительную энергию пережитой психологической травмы она перенаправила на помощь другим. Деятельное сострадание к женщинам, подвергшимся насилию и брошенным на произвол судьбы, стало для нее живым, дышащим, осязаемым делом.

Мы с сестрой никогда не говорили о тех пяти месяцах. Она не поднимала тему, а я не из тех, кто лезет к людям в душу.

Патриша начинает мерить шагами гостиную.

– Давай отойдем назад и посмотрим на это с рациональной точки зрения.

Я жду, давая ей возможность взять себя в руки.

– Назови дату кражи картины.

Я называю: восемнадцатое сентября и добавляю год.

– Значит, за семь месяцев до… – Она продолжает ходить. – До папиной гибели.

– Ближе к восьми.

Необходимые вычисления я проделал еще в вертолете.

Патриша останавливается и вскидывает руки:

– Вин, что за чертовщина происходит? – (Я пожимаю плечами.) – По-твоему, подонки, укравшие картины, затем вернулись, убили отца и похитили меня?

Я вновь пожимаю плечами. Я делаю это очень часто, но с определенным шармом.

– Вин!

– Расскажи подробно, как все было.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Не хочу, – непривычно тихим, робким голосом отвечает Патриша. – Я двадцать четыре года старалась не касаться тех событий. – (Я молчу.) – Ты понимаешь? – (Я по-прежнему молчу.) – Завязывай со своим таинственным молчанием!