Он представился как Вин.
– Ты, наверное, думаешь, что я псих.
– У каждого из нас – свой путь в Городе помешанных.
Она засмеялась, считая это шуткой, но веселья надолго не хватило.
– Я не знаю, что делать, – пожаловалась Ким. – Иногда мне кажется, что я это придумала. Чувствую, что за мной следят, а когда оборачиваюсь, никого нет.
– В книгах по китайскому военному искусству говорится, что взгляд имеет вес, – сказал Вин.
– Я из Небраски, не из Китая, – ответила девушка и посмотрела на него, теперь уже по-настоящему. – Ты, наверное, хороший отец, – вздохнула она.
– Я скучаю по отцу и по дому, но жить там не хотел бы.
– А здесь что за жизнь?
– Ты шутишь? Здесь я участвую в том, что позволяет людям улучшить свою жизнь, расширить свои возможности, стать не тем, кем они были рождены.
Ким нахмурилась:
– Почему ты живешь здесь?
– Пока что я не готов умереть, – ответил он, – а вообще, какая разница, здесь или в другом месте?
– Ты занятный, Вин. Не смешной, не «ха-ха», но и не «о-хо-хо».
Они прошли мимо полицейского в голубой рубашке, стоявшего перед входом, рядом с металлической рамкой-детектором. У копа была кобура, а в ней – пистолет: Вин когда-то имел дело с оружием такой системы.
Сразу за ограничительной чертой, под табличкой со строгой чернильной надписью: «СТАРЫЕ МОБИЛЬНИКИ ДЛЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ!» – стоял пластиковый короб.
«Забавный парень» Вин представил себе, как бросает церэушную раскладушку в этот бак. Но затем поглядел на дюжину мобильников, ожидавших повторного использования в благотворительных целях, и понял, что это было бы жестоко: его телефон был настолько древним и неклевым, что другие мобилки просто задразнили бы беднягу.
Кондор вместе со своей не-дочерью вышел на мартовский небесно-голубой холодок.
Ким расстегнула черное пальто.
– Сделаешь мне одолжение? Ты тут новенький, а значит, ты – не он, кем бы он ни был. Загляни завтра около полудня в Адамсовский читальный зал, подойди к моему столу. Сходишь со мной в мой кабинет. Посмотришь и поймешь, о чем я говорю, даже если там ничего нет.