– Вы ведь хотите отсюда выбраться?

Порой молчать лучше. Порой молчать – мудрее.

– Могу помочь вам, если хотите, – проговорил в тишине Хавьер.

Он подождал, пока не сгустится тишина, а Хавьер продолжил:

– Разумеется, не бесплатно. В этом мире нет ничего бесплатного, и вы это знаете. Я могу помочь. Вы мне нравитесь, мистер Коннорс, и видно, что в тюрьме вы задыхаетесь. Я устрою побег. Легко не будет. Здесь камеры, охранники, круглосуточное дежурство. Да, легко не будет, но, если вам интересно, у меня есть вариант.

Да интересно ему, интересно… Вот только тишина работала на него, и нарушить ее было трудно. Он всю жизнь болтал. Всю жизнь глотал дерьмо и скармливал его другим, путался с людьми, заставлял их плясать под свою дудку, засыпал ловкими фразами. Сейчас он видел красоту тишины и ее необузданную мощь.

– Вижу, прямо сейчас вы не хотите об этом говорить. Перед отбоем я загляну к вам, и, если вы захотите обсудить мой план, мы сможем это сделать. Или в любое удобное для вас время. Я готов.

Хавьер ушел.

Он забрался в постель и стал читать. Разумеется, история ждала его. Ждала на том месте, где он закончил. Боже, как трудно сохранить ясность в мыслях! Жизнь трудная, долгая, каждый день по тысяче событий – что-то слышишь, о чем-то читаешь, что-то переживаешь сам, и как понять, что к чему относится, откуда что взялось? Да, у некоторых все по полочкам. Некоторые могут сказать: это отсюда, а это оттуда. И вот эти некоторые живут в своем доме, а не в доме престарелых. Так в чем же суть? В понимании того, откуда что берется. Да какая разница, черт подери? У него в голове все путается – половина того, половина сего.

Старуха, серийная убийца, была искусной любовницей, опытной, знающей что и как. И прекрасна в постели, неутомима и прекрасна. Она напоминала ему девушку, с которой он спал в молодости. Мексиканка лет девятнадцати-двадцати, по имени Линда, с блестящими черными волосами и блестящими черными глазами. Или это героиня какой-то книги? Не важно. Ту девушку, Линду Варгас, он любил так же, как любит эту серийную убийцу, – с ног до головы, внутри и снаружи; ее кожу, нежную, как шелк и розовые лепестки, как лунный свет, льющийся сквозь сладкую полуночную дымку.

Он перестал читать.

Когда-нибудь нужно перестать. Проявить дисциплинированность и оставить что-то на завтра. Он закрылся простыней. Рука скользнула под резинку трусов. Его старый дружок! Вместе они прошли огонь, воду и медные трубы, а сейчас дружок отдыхает на скамейке запасных. Но он чуток подергал его, по старой дружбе, и почувствовал, как дружок оживает. Наполовину оживает. Полужизнь сейчас – абсолютный максимум. Полужизнь сейчас – очень много.