И не успела она запечатать письмо, как в тот же миг мистер Иббз снизу крикнул: карета подъехала, прямо у лавки остановилась, и в ней двое господ — старый и молодой, — выходят, а с ними здоровенный мужик с дубинкой. Ну, началось! Леди с криком скрывается в своей комнате, а мне остается только стоять и рвать на себе волосы. Иду к колыбелькам, беру на руки одного ребеночка — девочку, она почти такая же, как и дочка дамы, и, кажется, будет тоже светленькая, — несу его наверх и говорю: «Вот! Берите скорей и берегите ее! Ее зовут Мод — чем не имя для леди! Помните о своем обещании». «А вы — о своем!» — кричит мне бедняжка в ответ и целует свое родное дитя, и я забираю его и несу сюда, вниз, и укладываю в пустую колыбельку...

Она качает головой.

— Всего и делов-то! — говорит. — Минута — и все было сделано. Все было сделано, пока молотили в наружную дверь. «Где она? — кричат. — Мы знаем, что вы ее прячете!» Их было не остановить. Мистер Иббз открыл им, они ворвались в дом как бешеные псы, увидели меня и сбили с ног, я падаю, потом вижу: папаша волочит нашу даму вниз по лестнице, платье развевается, туфли на босу ногу, поперек щеки — след от удара, братец-то ее ходил с тросточкой, и на руках у нее — вы, милая девочка. Никто и не задумался, а ее ли это дочь. С чего бы? Вот и все. Она только и успела быстро переглянуться со мной, пока отец тащил ее вниз, и больше ничего, хотя, я думаю, смотрела на меня из кареты. Но вот жалела ли она о том, что сделала, этого я вам сказать не могу. Наверное, она часто думала о Сью, но не чаще... в общем, не чаще, чем положено.

Она, моргнув, отворачивается. Стакан с бренди поставила на кровать рядом со мной. Руки крепко стиснуты, нога в тапке выбивает дробь.

Я закрываю глаза руками. Все молчат. Молчание затягивается. Миссис Саксби придвигается ко мне.

— Милая девочка, — воркует она, — что ж вы не скажете нам ничего? — Дотрагивается до моих волос. Но я по-прежнему молчу и не двигаюсь. Рука ее безвольно падает. — Боюсь, вы приняли все это слишком близко к сердцу, — говорит она. Может, при этом она сделала какой-то знак Ричарду, потому что он подходит и садится передо мной на корточки.

— Понимаете ли вы, Мод. — Он пытается заглянуть мне в глаза, — о чем миссис Саксби вам рассказала? Одна девочка стала другой. Ваша мать вовсе не была вашей матерью, а дядя не был вам дядей. И жили вы не так, как полагалось вам от рождения, вы жили жизнью Сью, а Сью — вашей...

Говорят, перед мысленным взором умирающих с невероятной быстротой проносится вдруг вся жизнь. И пока Ричард говорит, я вижу: сумасшедший дом, свою деревянную палочку, тесные платья, что носила в «Терновнике», тяжелые бусы в шелковой оплетке, глаза дяди за очками и книги, книги... Видение вспыхнуло и погасло, словно и не бывало, бесполезное, никчемное, как отблеск монетки в мутной воде. Я вздрагиваю, и Ричард вздыхает. Миссис Саксби качает головой. Но когда я отняла руки от лица, оба отшатнулись. Я не плачу, нет, хотя они надеялись увидеть слезы. Я смеюсь — меня разбирает дикий смех, — и вид мой, должно быть, ужасен.