Он сказал, что ему срочно нужен офисный нож для резки бумаги, у вас, кажется, такой есть?

— Есть, — ответили ему.

Три ноль три до эфира.

Протасов толкнул дверь мужского туалета. Коньяк весело пузырился в мозгу, играя в пинг-понг обрывками сумбурных мыслей.

Было весело и как-то легко. Он решился.

Этот тип когда-нибудь выйдет в туалет, а он его дождется.

Потому что он должен это сделать!

Два двадцать две до эфира.

Он уже устал вздрагивать от хлопков туалетной двери, грохота спускаемой воды и гула сушилки для рук. Устал ловить на себе удивленные, настороженные взгляды. Устал отвечать на приветствия — его здесь многие знали, он с многими работал.

Ему хотелось сбежать отсюда, но воспоминание о ее взгляде прочнее стального каната удерживало его на посту.

И еще его держала мысль: ведь он должен это сделать! Должен…

Два шестнадцать до эфира.

Он не обдумывал детали предстоящего поступка — это ни к чему, как только он его встретит, все решится само собой. Ее воображаемый взгляд подскажет ему, что делать.

Ведь он должен это сделать! Должен…

Час пятьдесят девять до эфира.

Кажется, он узнал хозяина этих грузных шагов еще до того, как тот приблизился к двери.

Сунул руку в карман… Напрягся, сохраняя на лице доброжелательное выражение.

Да, это был он…

Кивнув от неожиданности (они не общались после ухода Протасова), он быстро прошел в кабинку.

Пока он копошился там, Антон, нашарив в кармане нож, вытащил лезвие.