Фрэнсис Кеннеди приехал в спортивном пиджаке поверх свободной белой рубашки. На нем были спортивные брюки и туфли, какие она раньше никогда не видела: на резиновой подошве, а верх из голубой великолепной кожи.

Они поболтали несколько минут, после чего Фрэнсис Кеннеди взялся готовить обед, очень простой — жареные цыплята с жареным картофелем, со стручками фасоли и салат из помидор, а также мусс из малины. Он рассмеялся, когда Ланетта предложила ему фартук, и стоял покорно, как маленький мальчик, пока она надевала ему через голову фартук, а потом завязывала его на спине.

Ланетта молча смотрела, как он сосредоточенно готовил и улыбнулась, заметив его искреннюю озабоченность качеством обеда. Она поставила тихую музыку Гершвина и думала о том, как этот мужчина отличается от других, с кем ей приходилось сталкиваться. Конечно, он обладал большей властью, нежели они, но она заметила в нем какую-то глубоко запрятанную ранимость. Она ощущала ее, когда он не следил за собой. Ланетта видела, что Фрэнсис Кеннеди не принадлежит гурманам. Они пили хорошее вино, которое было куплено ею к обеду. Она была необычайно взволнована и слегка испугана. Понимая, что он чего-то ожидает от нее, она была уверена, что не подходит ему. А с другой стороны, как отказать президенту? Она сопротивлялась чувству преклонения перед ним и боялась, что уступит ему из-за этого чувства благоговения. Однако, она испытывала любопытство и возбуждение от того, что произойдет и была достаточно самонадеянна, чтобы верить, что все кончится благополучно.

Действительно, вечер оказался на удивление простым. Кеннеди помог ей прибрать со стола на кухне, а потом они пили кофе в гостиной.

Ланетта гордилась своей квартирой. Она обставляла ее не торопясь, с хорошим вкусом. На стенах висели репродукции знаменитых картин, книжные полки.

За весь вечер, Кеннеди не позволил себе ни одного жеста, какие обычно позволяют мужчины, ухаживающие за женщиной, а Ланетта не старалась выглядеть соблазнительной, и Кеннеди понял это по ее одежде и поведению.

Однако, чем дальше, тем более дружески они вели себя. Он очень умело подтолкнул ее на рассказ о себе, об оставшейся на Юге семье, о ее жизни в Вашингтоне, о работе юридическим советником при вице-президенте. И самое большое впечатление на нее, даже сильнее, чем его внешность, произвело его умение вести себя. Его вопросы диктовались не любопытством, а помогали ей рассказать ему то, что ей хотелось рассказать.

Нет ничего приятнее, чем обедать с кем-то, кто готов выслушать историю твоей жизни, поинтересоваться во что ты веришь, на что надеешься, что тебя огорчает. Наслаждаясь вечером, Ланетта вдруг заметила, что Кеннеди ничего не рассказывает о себе и тут же забыла о своих хороших манерах.