«Оставь их в покое, Джеймс, – вздыхала мама. – Никому не понравится жить через дорогу от назойливого полицейского».
«А как насчёт назойливой дочери полицейского?» – с улыбкой ерошил он мне волосы.
И мы с ним со смехом продолжали строить теории под осуждающим взглядом мамы. Вначале наши предположения были просты: ботокс, титановые протезы, пластические операции. Лишь многим позже возникли и сверхъестественные идеи: привидения, фонтаны молодости, магия…
«Вы оба пересмотрели ужастиков», – закатывая глаза, укоряла нас мама.
Но папа лишь подмигивал мне и шептал:
«Ничего, мы ей докажем!»
Глядя через дорогу, я размышляла над мамиными словами.
– Может, они пришельцы? – прошептала я.
Майк удивлённо покосился на меня:
– Ну ты загнула.
– Ничего не загнула! – не отступила я. – Ты сам сказал, что они слишком странные, чтобы быть людьми.
– Я не имел в виду
Я помотала головой:
– Нет, дело не в пилюлях. Тут что-то намного серьёзнее.
Майк старался всему найти научное объяснение. Там, где я рассматривала версии привидений и гулей[3], он предполагал врачебные ошибки и экспериментальные препараты. Поэтому поначалу я не хотела привлекать его к расследованию.
Вообще-то после смерти папы я и не собиралась заниматься ничем подобным. В течение нескольких месяцев я не могла смеяться, бегать или выдвигать теории. Не могла даже думать о старичках – это была папина фишка, а его больше не было. Без него следить за ними казалось бессмысленной и мучительной затеей.
Лишь две недели назад я наконец позволила себе снова задуматься о соседях – и то потому, что Майк поднял эту тему.
«Мисс Беа опять изменилась, – заметил он по дороге из школы. – И мисс Эттвуд как-то странно хромает». На его обычно самонадеянном лице был искренний интерес, и глаза под козырьком любимой бейсболки «Янкиз» искрились любопытством.
В моём мозгу будто щёлкнул тумблер. «Папа бы этого хотел, – подумалось мне. – Он бы хотел, чтобы мы вывели их на чистую воду». И уже от одной этой мысли я почувствовала себя ближе к нему, будто он на самом деле никогда меня не покидал.