Ощущая себя внутри ходячим трупом, Петра попыталась изобразить кокетство.

– По мне, два пункта из трех – не так уж и плохо. Но, похоже, ты не хочешь меня… Может, мне лучше уйти?

Гилер сделал долгий глоток из стакана и задумался.

– Не знаю. Ты делаешь все то же самое, что и Мадлен?

– Мы не сравниваем списки. Что именно?

– Я трахаю ее так, как хочу. И она позволяет мне шлепать ее.

Довольно обычная просьба, по опыту Стефани, подумала Петра. Особенно среди бизнесменов, которые целый день промучились в костюмах в своих стерильных офисах. Им мало помыкать людьми посредством меморандумов. Чтобы почувствовать себя по-настоящему могущественными, им непременно нужно измываться над кем-то; и что может быть лучше, чем унизить человека физически? И все же Петру не переставало удивлять, что эти мужланы не понимали одной простой истины: если они кого-то и унижали, то в первую очередь самих себя. Они никогда не позволяли себе такое с людьми, которые действительно что-то значили в их жизни. Они не относились так к своим фарфоровым женам – только к анонимным профессионалкам, которым платили за то, чтобы те визжали, когда их трахали, ничего при этом не чувствуя.

– У тебя с этим проблемы? – спросил Гилер.

Говори, что хочешь, тебе осталось жить пять минут.

Петра улыбнулась:

– Нет, с этим у меня нет проблем.

– Тогда дай посмотреть, что у тебя есть.

– Здесь?

– Конечно здесь. Где же еще? Или тебе мало гребаной комнаты?

Грубые словечки были предсказуемы. Время, проводимое в обществе руководителей компаний и советов благотворительных фондов, требовало компенсации, а накопившееся раздражение – выхода. Таков был его стиль, хорошо знакомый Петре. Грубые слова и общая агрессия предшествовали щипкам и шлепкам, а те, в свою очередь, – ударам кулака.

– Мне нужно сначала сходить в уборную.

– Сходишь позже.

Петра напряглась:

– Мне нужно сейчас.