Петра разозлилась:

– Откуда ты знаешь?

– Потому что провести здесь неделю и жить все пятьдесят две недели в году – это не одно и то же.

– Ты сам пришел к такому выводу?

– Я слышал это тысячу раз.

– Но ты никогда не встречал моих родителей. Говорю тебе, они могли бы жить здесь круглый год, и никаких проблем. Лишь они одни, природа и погода. Идеальный вариант.

Последовала пауза, а затем Бойд улыбнулся. Улыбка эта была ему совсем не к лицу.

– Это то, что мы чувствовали.

– Мы?

– Рейчел и я.

– Твоя жена?

Он кивнул.

– Это был наш с ней вид эгоизма. Нам было наплевать на остальной мир. Мы никогда не хотели быть его частью. Нам было хорошо вдвоем.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь, когда ее не стало.

Бойд с минуту подумал, затем пожал плечами:

– Теперь это не имеет значения. Ничто уже не имеет значения. – Внезапно он как будто забыл про ее присутствие в машине. – Когда Рейчел умерла, лучшая часть меня умерла вместе с ней. Мне никогда ее не вернуть. Я и не хочу. Просто остаюсь здесь – там, где мы были счастливы, – и этого для меня достаточно.

Его боль откликнулась болью в ее груди. Слышать, как Бойд изливает душу, было выше ее сил. Казалось, исповедь лишь усиливала боль утраты, а не облегчала ее. Затем, столь же быстро, как и возникла, эта откровенность исчезла.

– Тебе придется вернуться, – сказал он ей.