Макар нагнулся, извлек стоявшие между раковиной и холодильником три бутылки очень дорогого джина и бутылку марочного коньяка.

— Однако. — Он показал находку Гущину. — Вот на чем она точно не экономила.

Полковник Гущин задумчиво сравнивал дешевое пиво, засунутое Анной Лаврентьевой в холодильник, и дорогой джин и коньяк.

— Интересно, — заметил он. — Ну ладно, проясним… потом… позже… А где ее мобильный?

— Пока мы его не нашли, — откликнулся кто-то из криминалистов, работавших в комнатах квартиры.

Клавдий Мамонтов видел — Гущин о чем-то думает. Бутылки, найденные Макаром, его явно озадачили. Хотя почему? Что мешало женщине-алкоголичке экономить на всем, в том числе и на еде, но позволять себе марочный коньяк и дорогущий джин?

Клавдий Мамонтов снова взглянул на распростертую на полу убитую Анну Сергеевну Лаврентьеву пятидесяти восьми лет. Приземистая, невысокая, широкобедрая, жилистая, темноволосая. По виду ее вроде не скажешь, что она тайком дома пьет. Хотя сейчас утверждать подобное трудно, глядя на бездыханный труп. Но женщин-алкоголичек видно с первого взгляда, вроде как… или нет? Или он таковых не встречал в своей жизни?

Лаврентьева была одета по-домашнему — старые спортивные штаны и застиранная футболка. На ногах — тапочки. Когда она упала на пол, они отлетели к раковине.

На лице застыла гримаса боли. В вытаращенных широко открытых глазах — ужас. Видимо, перед ударом ножом в горло она пришла в сознание, несмотря на рану на голове. Она видела нож в руках своего убийцы.

Подбородок густо измазан кровью. На горле зияющая страшная рана.

— Давность смерти пять-шесть часов, судя по состоянию тела, — сообщил патологоанатом.

Макар глянул на наручные часы — одиннадцать вечера.

— Ее убили где-то после пяти часов вечера, точнее скажу при вскрытии. Я труп забираю в морг, у меня как раз окно свободное сегодня на дежурстве. Так что милости прошу, Федор Матвеевич, ко мне в прозекторскую на всю ночь. — Патологоанатом профессионально шутил, осматривал кисти рук убитой. — Признаки борьбы с нападавшим отсутствуют. Она не сопротивлялась.

Полковник Гущин из кухни по коридору направился к входной двери. Макар следовал за ним по пятам как пришпиленный. Клавдий Мамонтов тоже пошел.

— Федор Матвеевич, два замка и задвижка. И еще цепочка накидная, — все тем же деловитым тоном сообщил Макар Гущину и всей опергруппе Чугуногорска, словно они были глупые и слепые.

— Никаких следов взлома. — Гущин осмотрел стандартную «железную» дверь квартиры. — Она сама открыла, впустила своего убийцу.

Да, все чисто, никакого взлома. А это означает… Клавдий Мамонтов наблюдал, как эксперты обрабатывают дверь, ручку и дверную коробку реагентами.